20–26 февраля

942        3       

942    3   

Текст: Мария СарычеваФото: V-A-C

В тот момент, когда вы читаете этот текст, фестиваля «Геометрия настоящего» уже не существует. Неделя работы фестиваля фонда V-A-C на территории бывшей электростанции 1907 года постройки завершилась. С точки зрения маркетинга культуры это было действительно эпическое событие — десятки лекций и дискуссий, четыре дня музыкальных выступлений, социальные сети, испещренные руинами ГЭС и просьбами людей вписать на концерты. Посетить все события кажется совершенно невозможным, да и нет необходимости — программа рассчитана на множество сообществ. Для индивидуального посещения вы можете взять карту по выставке, для прогулки в группах — поговорить о звуке с арт-медиатором, если вы ходок в Арму — приходите на ночной рейв, если вы архитектор, дизайнер, фотограф, культуролог, музыкант, или из околохудожественных кругов, то приходите и на рейв, и на выставку.

Переходное состояние здания от бывшего производственного к будущему культурному пространству, британский куратор Марк Фелл фиксирует через череду музыкальных интервенций. Часть произведений можно представить где угодно: такая выставочная стерильность и номинальное взаимодействие с архитектурой здания, например, свойственна работе Джеймса Ричардса «Моторный комплекс» или же работе Ричарда Сайдса «Величественная погода». В первом случае, это надписи «дратути» и «хардкор», по легенде оставленными детьми сотрудников ГЭС, которые вторгаются в работу, очевидно предназначенной для пространства белого куба. Во втором — это естественное освещение, позволяющее смотреть работу в меняющихся погодных условиях.

Стерильность совсем другого рода, скорее чистоту звукового опыта предлагают работы Жаклин Кийоми Гордон «Джуди/поверхностная сущность» и Яны Виндерен «Передача». Адаптированные специально под пространства ГЭС, обе работы предполагают постоянное перемещение зрителя. От количества этих перемещений зависит интенсивность эмоционального переживания работы.

В случае работы «Джуди/поверхностная сущность» такие инструкции по перемещению зрителю дают перформеры в рамках сценариев взаимодействия с инсталляцией, созданных при участии художницы Сони Левин. В самом просторном зале ГЭС, отданном под работу Яны Виндер и состоящей из записей неслышимых для людей звуков подводного мира (Грета Мавик в рамках экскурсии для Афиши LIVE описывает эту инсталляцию как «что-то про секс креветок»), посетитель оказывается потрясен самим пространством и исследовать его звуковую составляющую стесняется, неловко маневрируя между тепловыми лампами.

Работы Тео Барта «Война сама себя накормит» и Карла Михаэль фон Хаусвольфа «Красное пустое» взаимодействуют с архитектурой как она есть, обнажая ее для зрителя и преобразуя, в том числе, за счет света. «Война сама себя накормит» впечатляет из-за работы с пространством и дистанцией звука и напоминает о самой распространенной функции бывших производственных помещений — о рейве.

Для музея, который вот-вот откроется, считается хорошим тоном выстраивание программ на взаимодействие с сообществами, расположенными по соседству. С помощью подобного рода программ, музей заявляет «я здесь новенький и речь идет не только о здании. Мое появление изменит здесь всю инфраструктуру, образ всего района». ГЭС-2 расположена по соседству с самой бурлящей в ночное время территорией в Москве, где количество клубов на душу населения зашкаливает. Недельный фестиваль звука можно рассматривать как одну из таких программ взаимодействия с аудиторией, лишенной Аутлайна. Делая рейв институциональным, нам как бы намекают — неизвестно, как будет выглядеть музей фонда V-A-C, но это будет громко. Поскольку критического аппарата для обсуждения результатов работы фонда у нас нет, так как он оперирует на неизвестных для российского художественного контекста территориях, то это будет шум, внутри которого мы не сможем различить слов.

Куратор Александр Буренков

942    3   

Текст: Сергей ГуськовФото: ISSMAG Gallery

Сама себя Елизавета Чухланцева не причисляет к тем, кто занимается современным искусством, говорит, что находится вне этой «профессии». Но это лишь распространенное среди художников кокетство: из наиболее видимых примеров — Никита Алексеев, который часто заявляет нечто подобное. Впрочем, бэкраунд Чухланцевой говорит об обратном. Художница учится в Школе Родченко, которую она, конечно же, как и многие тамошние студенты до нее, ругает как место, где навязывают строгий алгоритм работы и, главное, способ мышления (это во многом справедливо), но тем не менее, от таких корней сложно избавиться. Кроме того, она сделала выставку на площадке «Старт», которая четко маркирована как место, где показывают именно современное искусство во вполне определенном смысле этого выражения, там не так уж много было попыток как-то пересечь эти еле различимые, но все же строгие рамки. И как раз после этого дебюта о художнице заговорили как об одном из наиболее интересных авторов молодого поколения.

Впрочем, тут между художниками разных поколений есть разница. Тот же Алексеев отказывается называться современным художником, потому что его смущает обсессия «актуальностью», и, к тому же, он не видит достойных коллег в большинстве современных авторов, как он уточняет, с 1990-х годов, что в России, что в мире, — буквально называет их дерьмом. Но все же он идентифицирует себя с полем искусства во вполне институциональном изводе. У Чухланцевой резоны иные. Ее случай походит на ситуацию со многими активными деятелями художественного процесса последнего десятилетия. Бегать с некой сущностью под названием «искусство» как со святыней они явно не хотят. Понятно, что это лишь вопрос терминологии, но в выборе слов видна стратегия. Например, для группы DIS, которая курировала последнюю Берлинскую биеннале, это понятие не так уж и важно. Мода, музыка, дизайн, массмедиа — все идет в ход. Чухланцева так прямо и говорит: «Одежда и музыка — это наши талисманы». Если идти этим путем до конца, то в какой-то момент художник начинает создавать уже не вещи, а скорее шоу, хотя выглядеть выставка такого искусства может довольно конвенционально, но акценты будут аккуратно проставлены.

Нынешний проект Чухланцевой в галерее ISSMAG именно таков. Тут есть и фотографии, и объекты, и инсталляции, и видео, но основа всего не они, а саморепрезентация автора как чудачки, романтизирующей паблики «ВКонтакте» и некую аморфную «молодежь», которую она называет «ангелами-анонимами». Тут конечно сразу же видна фига в кармане, потому что Чухланцева вовсе не чудачка, да и показная наивность и «непрофессионализм» с первого взгляда считывается как персонажность, которую, как известно, в ее alma mater, обличаемую художницей в интервью, мастера довольно настойчиво навязывают студентам. Но все это не отменяет изящество этого шоу, а все эти внутренние противоречия только придают ему динамизм. Действительно, как быть, если давление обстоятельств (практически зомбирующее влияние арт-школы, задаваемые институциями рамки, правила игры в мире искусства и т.д.) столь велико? Можно плюнуть на все, включить музыку и одеться так, чтобы на душе стало веселее; связать «нитями» множество предметов, просто близких твоему восприятию действительности; написать на стилизованной под обложку школьной тетрадки милые банальности, в которых читается вовсе не голос сидящих во «ВКонтакте» школьников, а вопль страдающих художников, которых утомили их учителя; ну и напустить туману, что буквально было проделано на вернисаже. И это не такая уж безответственная и слабая позиция, как может показаться.