Интервью с Никитой Алексеевым

356        1        FB 0      VK 0

Сергей Гуськов поговорил с художников о его новой серии работ, основанных на популярном жанре рисунка pin-up, которую можно увидеть в рамках выставки в галерее Iragui

09.09.11    ТЕКСТ: 

Никита Алексеев: «Меня интересуют потенциальные щели между смыслами»

Началось все с плакатов, которые прикреплялись кнопками к стенам. С них глядели красотки, застывшие в соблазнительных позах, но без лишней откровенности. В отличие от солдат наполеоновской армии американские военные середины ХХ века не имели возможности возить за своей армией мобильный публичный дом, но ханжеские нравы командования не распространялись на pin-up girls. В такой ситуации солдаты превращались в подростков, вожделеющих недоступных красавиц. Стесненная сексуальность перековывалась в агрессию, а объекты желания украшали уже фюзеляжи бомбардировщиков и корпусы танков. Далее pin-ups вторглись в американский быт, стали неизбежной частью образа «американской мечты», опознавательным знаком «процветания 1950-х». Улыбающиеся модели перекочевали на двери и капоты автомоблей, стали частью рокабилли-культуры. Рекламщики увидели в них удобный инструмент продвижения товаров и услуг, а политики — великолепное и безотказное орудие пропагандистской войны и прочая, прочая, прочая. 

Никита Алексеев взял за основу pin-ups, но немного изменил правила игры. На выставке, открывшейся 25 августа в галерее Iragui, он представил три подсерии: «Сомнительные заключения — Сonclusions douteuses — Doubtful Conclusions», «Бабочки России — Papillons de Russie — Butterflies of Russia (Девизы — Devises — Mottos)», «Носильщицы сведений — Porteuses d’information — She-Porters of Information». Изображения в каждой из подсерий, как можно догадаться из названий, включают текстуальную часть на русском, французском и английском языках. В подсерии «Бабочки России» прикалывание, pin-up, выглядит как имитация того, что коллекционер бабочек проделывает с предметами своей страсти. Две другие подсерии порождают еще двух персонажей-рассказчиков: «Сомнительные заключения» и «Носильщицы сведений» выводят на сцену знатока ботаники и портретиста. Энтомологические практики, флористика и портреты загадочных дам, обладающих некой информацией, сопровождаются многозначительными банальностями на трех языках, от чего делаются легкими и необязательными объектами восприятия. Взгляд скользит по ним, но не может задержаться.

Сам Никита Алексеев без всяких околичностей говорит, что, если захотят увидеть в том, что он делает, «китч и салон», пускай так и будет, и кивает на Вальтера Беньямина, который увидел в тиражировании образов освобождающую, десакрализующую силу. Художник выстраивает серии — последовательные ряды изображений с общей композицией и варьирующимися элементами. Он подражает иным областям человеческой деятельности. В рекламе из глянцевых журналов можно до бесконечности варьировать стандартные тексты и типовые изображения, та же ситуация с фотографиями моделей, актеров, селебритиз. Голливудское кино уже давно конструируется, исходя из ограниченного набора проверенных тем, сюжетов, ходов и характеров. Искусство становится похожим на карго-культ, послушно копирующий процессы, происходящие в других сферах жизни. И ручной способ создания работ, в отличие от технического воспроизведения, о котором писал Беньямин, только усиливает это сходство. Художник занимает оборонительную позицию. Соревноваться с производственными мощностями современной индустрии развлечений ему вряд ли под силу. Поэтому он выбирает терапевтическое средство: делает немного меланхоличную выставку в пространстве небольшой галереи. 

Никита Алексеев ответил на вопросы AroundArt.

Сергей Гуськов: В пресс-релизе вас назвали «художником-интеллектуалом»…

Никита Алексеев: Я не отвечаю за чужие слова.

СГ: Да, но, в любом случае, в вашем творчестве можно заметить интеллектуальный уклон, не просто работа с пластикой и формой, но и плотная работа со смыслами.

НА: Я не уверен, что это работа со смыслами. Вполне возможно, что это работа с бессмыслицей. Другой вопрос, чем смысл отличается от бессмыслицы.

СГ: Но тогда можно сказать, что в вашем творчестве присутствует работа со знаковыми системами, потому что бессмыслица это тоже такая, очень хитрая знаковая система.

НА: Ну уж коль речь зашла о знаковых системах, то я думаю, что любое искусство, даже самое наивное, должно работать с определенными знаками. Ладно, я с вами согласен: концептуализм предполагает осознанную работу с разными знаками и знаковыми системами. Но, другое дело, я сомневаюсь в том, что я концептуалист. Меня таковым назначили. Я, действительно, долгое время участвовал в этом. Но надо сказать, что я хотел бы быть художником типа Анри Матисса и делать вещи, которые не выражают ровным счетом ничего, кроме того, чем они являются. А я до сих пор остаюсь при дурной привычке пришпиливать к изображению некие свои, даже лишние смыслы.

СГ: Вы говорите, что хотите, но не получается. То есть вы не можете чисто физически этому противостоять? Вами что-то движет в данном случае?

НА: Ну как вам сказать! Я, видимо, не так одарен пластически, как тот же Анри Матисс. Не видимо, а наверняка. Такие художники, как Анри Матисс, рождаются крайне редко. Другое дело, что, видимо, я не до конца решил для себя какие-то вопросы. Я пытаюсь избавиться от этих текстовых игр, игр между контекстом и изображением, но меня все равно тянет обратно к ним.

СГ: А что интересного в текстовых играх? Что может в них привлекать?

НА: Меня привлекают зазоры между текстом и изображением, между текстом, изображением и еще одним текстом. И, собственно говоря, меня интересуют потенциальные щели между смыслами, где нет ровным счетом ничего, говоря пафосно — исключительно чистый свет. Пустота.

СГ: Название выставки — PIN-UPS. Тема, отчасти свяанная с военными. Картинки, журналы, такое развлечение для военных.

НА: Не совсем развлечение. Почему GIs пришпиливали эти картинки? С одной стороны, это была такая попытка компенсировать свою сексуальную недостаточность. С другой стороны, это, безусловно, ностальгия по далекой родине. Ну а, кроме этого, здесь мне, конечно, интересно то, что феномен pin-ups появился в пресловутые времена Вальтера Беньямина, вернее сказать, во времена пресловутого мультиплицирования изображений. Вы видели, что картинки не единичные. Они, собственно говоря, такие же клишированные остатки былой красоты. В этом смысле все это ностальгия по былой красоте.

СГ: В связи с тем, что вы сказали про GI, для которых подобные изображения играли определенную функциоанльную роль, можно тогда по аналогии обратитьсяк вашим работам. А какая у них функциональная роль?

НА: Интеллектуалы и поборники высокого искусства смотрели на занятия GIs как на абсолютно пошлые и плебейские. Я себе отдаю отчет в том, что то, чем я занимаюсь, с точки зрения такого этаблированного, принятого современного искусства, представляет собой просто какой-то китч и салон. Скажем, беря за эталон то, что признается искусством ресурсами типа OpenSpace, мои работы, конечно, не имеют никакого отношения к современному искусству, но мне как раз и интересно, как на это отреагируют. Уж простите, я давным-давно занимаюсь этим самым современным искусством, но не понимаю, что же такое современное искусство, кому оно современно, сколько времени оно современно…

СГ: То есть функция такого искусства поиск, нащупывание?

НА: А я думаю, что вообще, если говорить об искусстве, то единственная его ценность в том, что неизвестно, что такое искусство, и, соответственно, оно представляет собой нечто, что находится в постоянном поиске собственной дефиниции. Если бы я знал, что такое искусство, я бы не занимался им.

СГ: Ваши работы определили как «изысканные по стилю и виртуозные по исполнению», в связи с чем интересно узнать про техническую сторону. Вы стараетесь доводить работы до совершенства или останавливаетесь на определенном этапе?

НА: Нет, это скорее похоже на то, чем занимался Энди Уорхолл — максимально экономичный способ изготовления предметов. Правда, у Уорхолла были принципиально тиражные вещи, а это hand-made. Что касается виртуозности, ну какая к черту виртуозность, если сравнивать с Пиранези или с какими-нибудь малоизвестными английскими акварелистами, которые рисовали лошадок и борзых!

Никита Алексеев.Серия PIN-UPS. Подсерия Сомнительные заключения. Бумага, тушь, акварель.

Никита Алексеев.Серия PIN-UPS. Подсерия Сомнительные заключения. Бумага, тушь, акварель.

Никита Алексеев. Серия PIN-UPS.Подсерия Бабочки России.Бумага, тушь, акварель.2011

Никита Алексеев. Серия PIN-UPS.Подсерия Бабочки России.Бумага, тушь, акварель.2011

Никита Алексеев. Серия PIN-UPS. Подсерия Носильщицы сведений. Бумага, тушь, акварель.2011

Никита Алексеев. Серия PIN-UPS. Подсерия Носильщицы сведений. Бумага, тушь, акварель.2011

Выставка продлится в галерее Iragui до 30 сентября
Иллюстрации: галерея Iragui и Влад Чиженков

Добавить комментарий

Новости

+
+

Загрузить еще

 

You need to log in to vote

The blog owner requires users to be logged in to be able to vote for this post.

Alternatively, if you do not have an account yet you can create one here.