19–25 июня

979        0       

979        0       

Текст: Мария ЛаскинаФото: Сергей Горшков

Нынешняя международная арт-резиденция, организованная заповедником «Дивногорье» и куратором Михаилом Лыловым, прошла в урезанном по сравнению с предыдущей (та состоялась в 2015 году) формате. В ней участвовали всего семь художников из Швеции, Германии и России, и некоторые из их нынешних проектов стали продолжением исследований, начатых два года назад.

Главная тема нынешней резиденции — «Новое краеведение» — задала основу многих работ: соотношение между «внешним» и «внутренним» в разных его интерпретациях. Так, проект художниц из Швеции и Германии Осы Соньясдоттер и Эльски Розенфельд был посвящён социальной истории послевоенной Германии и в частности — примеру «миграции» картофеля сорта Адретта из института в Восточной Германии в Россию и — в Дивногорье. Это исследование было инициировано художниками еще в 2015 году. Приготовленное румыно-немецкими художниками Матэем и Андрэа Беллу блюдо Сармале, являясь традиционно румынским, имеет аналоги в разных странах, и в России называются голубцы. Художники рассматривают путь объекта через культуры, вкусы, расстояния и время на примере определённых продуктов питания, которые, являясь традиционными для многих народов, имеют разную семиотическую наполненность.

На закрытии была презентована книга «Параллели по диагонали: художественное исследование одного ландшафта» под редакцией Михаила Лылова, составленная по итогам резиденции 2015 года. В неё вошли тексты и документация проектов резидентов: Ильи Будрайтскиса, Ильи Долгова, Татьяны Данилевской, Михаила Лылова, Эльке Мархофер, Олафа Хохгерца и многих других. Эта книга стала ещё одним мостиком к предыдущей резиденции. Помимо работы Соньясдоттера и Розенфельд в этом году продолжили свои проекты Татьяна Данилевская (микрорадио «Голос Дивногорья») и Эльке Мархофер, чьё видео «Дикая трава», сьёмки которого были начаты в Дивногорье в 2015-м, было показано на закрытии. Работа Мархофер отменяет дуализм «главный — второстепенный», формируя расширенное понимание ландшафта как всего, что относится к определённой территории — разные временные периоды местности, занятия местных жителей, жизнь современной съёмкам флоры и фауны — всё это имеет значение.

Резиденты активно сотрудничали с местными жителями, используя их знания и личные истории в своих проектах. Татьяна Данилевская проводила интервью и включала их в свои радиовыпуски. Эльке Мархофер показала рассказы сотрудников заповедника о древних лошадях, когда-то обитавших в данной местности, и степных растениях. Многие жители, выращивающие картофель Адретта, делились своими наблюдениями с Осой Соньясдоттер и Эльске Розенфельд.

Резиденция 2017 года, имея меньший масштаб, при этом остаётся важной для сохранения уважения и интереса к локальному ландшафту и русской глубинке, в том числе со стороны международного художественного сообщества. Тем более, что поднимаемые в Дивногорье темы отвечают общемировым тенденциям пересмотра идеи глобализации, интереса к объекту как таковому и его пути, проделанному вместе с человеком или без него.

979        0       

Текст: Лизавета МатвееваФото: Антон Маханов, Яков Кальменс

Выставка художественной группы Север-7 стала, пожалуй, самым экспериментальным проектом галереи на сегодняшний день. Правда, галерея постепенно подбиралась к альтернативному петербургскому объединению, выставляя некоторых его участников — Леонида Цхэ и Асю Маракулину.

Название выставки отсылает к фильму Дзиги Вертова, призванному прославить СССР на языке киноавангарда. Ту же, трансформировавшуюся с годами, страну активно визуализируют художники Север-7. Мотивирующей и формообразующей силой их проектов становится то, что мы обычно считаем нелепым, унылым и стыдным — от дачной архитектуры и черенкового дизайна до цветастых платков и авосек. Грязь, земля, дерево, рубероид, другие найденные и часто природные материалы, образы старух, деревенских детей, бездомных собак и блуждающих в подворотнях незнакомцев, дачные чаепития, мрачные сельские пейзажи и бесконечные коридоры муниципальных учреждений складываются в ландшафт коллективного бессознательного и общей памяти русского человека, гиперболизированный и сюрреалистичный; обретают поэтическое звучание и даже привкус экзотики. Север-7 репрезентируют русскую идентичность, неловкую и несуразную, но делают это крайне трогательно и тонко, несмотря на то, что их работы могут выглядеть неотесанными и грубыми в исполнении. И неожиданно выставка Север-7 рифмуется с проектом Ансельма Кифера, посвящённому Велимиру Хлебникову, где немецкий художник уловил и визуализировал русский пейзаж, часто фигурирующий в работах петербургской группы.

.

Выставка «Школы для художников».

Кураторы Мария Ласкина и Артур Сафонов

979        0       

Текст и фото: Софья Успенская

Воронежский центр современного искусства выпустил ещё один курс молодых художников — выставка «Думал-думаю-буду думать. Делал-делаю-буду делать. Искал-ищу-буду искать» их условно дипломный проект. В этот раз обучение длилось с февраля, в «Школу для художников» (руководили курсом Татьяна Данилевская и Николай Алексеев) поступили 17 человек, до финального проекта дошли 10. Практически все участники выставки — имена, новые для воронежского совриска, но не для арт-среды в целом: есть фотографы, архитектор, культуролог, журналист. Выставка для большинства из них стала не попыткой сделать первые шаги в искусстве, а поиском нового художественного языка — и результат получился довольно любопытный.

Тема дипломного проекта трансформировалась в процессе работы. Сначала участникам школы предложили поразмышлять на тему разумных сетей, потом родилась концепция пути и всего с ним связанного, но отголоски первой темы можно уловить у многих. В проект вошли работы, сделанные в разных медиа (фотографии, графика, реди-мэйд, видео, тексты), однако во всех отчетливо ощущается некий общий стиль, который, пожалуй, уже можно назвать школой ВЦСИ. При этом часть тем — новые (или как минимум не слишком привычные) для воронежского искусства: феминизм, политика, религия. Бэла Погосян работает с семейным древом: художница «отредактировала» его, добавив женские имена, которые до сих пор в документальной семейной истории не фигурировали. Работа сопровождается документацией рассказов старших родственников — дедушки и дяди — о женщинах семьи, которые, судя по рассказам, часто оказывались сильнее мужчин.

Фотограф Лена Дикая сделала проект «Свой крест» — фотографии, на которых рядом оказываются мужчина с татуировкой-крестом во всю спину, ребёнок с крохотным крестиком, женщина с крестом на полуобнаженной груди. Всё вместе становится исследованием: что для людей религия и религиозные символы.

Работа Кирилла Богданова «3х12» — размышления о социальных связях и коммуникации. На черном фоне — разрез 12-этажного дома, который весь пронизан сетями: электричество, водопровод, газ, общий лифт, в котором они каждый день ездят, проделывая одинаковые действия, не будучи знакомы друг с другом — коммуникация остается абстракцией. Рядом — напоминающая об этой истории выдранная из лифта панель управления.

Есть ли какое-то будущее в искусстве у участников выставки, пока не решаются говорить даже преподаватели школы. Но, кажется, этот проект — даже не про совриск, а про воронежскую арт-среду в целом, про идеи, готовность искать новое, задавать вопросы и пробовать высказаться на разных языках. И в этой среде, похоже, есть ещё много интересного.

979        0       

Текст: Ольга ДерюгинаФото: Библиотека им. Достоевского

Eye Contact — мероприятие, никакого отношения к современному искусству не имеющее (и это, пожалуй, хорошо). Он был придуман The Liberators International — пацифистским объединением, инициированным группой молодых людей из австралийского города Перт. На официальном сайте сказано, что их миссия — «вовлекать людей в партиципаторные акты проявления свободы, позволяющие увидеть, что несмотря на различия, нас объединяет любовь и человечность».

Я шла с настроем «мне хватит десяти–пятнадцати минут» (этого времени обычно хватает в случае вернисажей) и предубеждением, что это, вероятно, какая-то помесь speed dating и клуба косплееров (и в том, и другом случае участников объединяет желание выставить себя напоказ), но в итоге провела в библиотеке Достоевского два с лишним часа. Выйти из игры решаешь только, когда начинаешь ощущать физическую усталость — улыбаться два часа к ряду не такая уж и простая задача!

Правила очень простые: ты можешь сесть напротив любого человека и смотреть на него так долго, как тебе захочется. Прекратить эксперимент можно в любой момент. Разговаривать не запрещено, но не желательно, провоцировать партнёра жестами или мимикой — тоже, потому что суть заключается в попытке установить невербальный контакт.

Я решила выбрать свободный стул и не двигаться с места, наблюдая за тем, кто будет подсаживаться ко мне, и пытаться найти в этом закономерность. Но как только вступаешь в «игру», понимаешь: операция выбора — а точнее подбора партнёра, который тебе симпатичен или интересен, — в данном случае бессмысленна. Этот опыт невозможно измерять в привычных категориях качества/количества. За первые несколько секунд ты получаешь определённый импульс от визави, составляешь впечатление, скорее, о его или её темпераменте, но это впечатление ты не можешь ни подтвердить, ни опровергнуть. После следует этап «приветствия» — и он же этап неловкости: когда твоё лицо непроизвольно начинает расплываться в улыбке. И у твоего визави тоже. (В принципе, на этой простой магии благодушия вся эта история и держится: не перестаешь удивляться, насколько это легко и какое огромное чувство удовлетворения приносит — всего лишь улыбнуться в ответ, и твой организм получает какую-то невероятную дозу счастья). Ещё через несколько секунд наступает следующий этап — привыкания. Когда улыбка исчезает, и лицо партнёра становится спокойным, начинает происходить что-то странное. Некий процесс обезличивания. Поскольку узнавания так и не происходит и новой информации о человеке не поступает, ты начинаешь постепенно погружаться в подобие медитативного состояния, одновременно пытаясь сохранить концентрацию — потому что чувствуешь: перемены на твоём лице и в твоём взгляде будут считаны мгновенно. Лицо распадается на микро объекты, превращаясь в светящиеся точки разной цветности, оставаясь одновременно живой материей. Эдакое досубъективное состояние. Здесь хорошо бы переключиться на поэтический язык, но у меня с этим проблемы, поэтому процитирую одну из участниц. Она села напротив меня и через пару минут сравнила своё ощущение с моментом, когда долго смотришь в зеркало на собственное отражение. И потом добавила, что лицо, лишённое мимики выглядит совсем иначе, становится непохожим на себя.

Помимо непосредственной ситуации «контакта» любопытно наблюдать за тем, как ты невольно начинаешь соблюдать непроговорённые правила: если твой визави отвлёкся на мгновение и посмотрел в сторону проходящего мимо, то он извинится за то, что «отвлекся». Хотя в действительности мимолётный взгляд в сторону как раз позволяет вернуть растворяющуюся концентрацию.

Eye Contact невозможно представить со знакомыми людьми — в таком случае ситуация контакта всегда будет опосредована уже имеющимся в вашей голове образом человека и вашими собственными реакциями по отношению к нему. В ситуации бессловесной связи знакомства не возникает. Что, по сути, является уникальным опытом бескорыстности — сегодня мы всё чаще понимаем ситуацию знакомства как часть нетворкинга, как повод для потенциальной эффективности и самопродвижения. Здесь же интенсивный непосредственный опыт остается неназванным, а значит — и не присвоенным, как чистый акт шеринга, разделения и совместности.