Открытия недели: 4–10 апреля

458        3       

В новом выпуске «Открытий недели»: дебютный проект студентки Школы Родченко Софьи Скидан, персональные выставки Ольги Кройтор, Александра Кутового и Дмитрий Ходневича, а также совместная Кирилла Гаршина и Николая Алексеева. 

Софья Скидан Dynamic Pieces. Москва, школа им. Родченко, 5–10 апреля 

Фото: Софья Скидан

Пространство для выставок в Школе Родченко – это небольшая комната на втором этаже в конце длинного и узкого коридора. Инсталляция Софьи Скидан видна в его начале – розоватый свет, пробивающийся сквозь полупрозрачную белую ткань с напечатанной на ней фотографией едва уловимого пейзажа. Художница заполняет и зонирует выставочное пространство светом (розовым и синим) и предметами, которые его многократно преломляют – фольга, полупрозрачные ткани, плотные серые шторы, белые конструкции, зеркало под потолком. На полу – декоративные светильники, которые здесь рассыпаются сотнями светящихся точек, меняющих цвет. Направо от входа ­– любительское видео, съёмка всё тех же пейзажей, вполне себе привычная – закат, фары машины в ночи, толща воды.

Комната для выставок в Школе Родченко становится лабораторией художницы, в которой она конструирует траектории взгляда и движения, саму возможность переживания пространства – визионерский опыт зрителя/посетителя. Опыт не столько смотрения, но пребывания в пространстве, которое образуют свет, тени, отражения, блики, туман. Плотность пространства, воздушная перспектива. Этому служит и прозрачность фотоизображений, которой Скидан добивается с помощью крупноформатной печати на ткани. Похожий эффект был использован в одной из собственных работ Кириллом Савченковым, координатором этой выставки (наряду с Анастасией Хорошиловой) и преподавателем Школы Родченко («Атлас», выставка «Полупроводники», Stella Art Foundation, 2014), Но если его полупрозрачные фотографии были почти скульптурами, то Софья Скидан, наоборот, наделяет изображение мягкостью и пластичностью – делая опыт восприятия почти телесным.

Проблематика, которой занимается Савченков – деконструкция ландшафта, – близка Софье Скидан. Некоторые его работы – фотографии, перформансы-экскурсии, инсталляции, связанные с деконструкцией ландшафта – были способом отражения личного опыта в диалоге с публикой. Скидан работает с тотальностью пространства, в чём её метод сближается с дизайном, но на первый план выходит не конструирование некой декоративной инсталляции (хотя про Dynamic Pieces так и хочется сказать «во-первых, это красиво»), но опыт работы с эфемерным материалом. Как реконструировать это ощущение пребывания в ситуации ландшафта, когда фигуративное изображение, обычная фотография, уже не работает (да, кажется, никогда в таком ключе и не работала)? В центре комнаты на подиуме стоит скульптура – несколько пустых подрамников, завёрнутых в плёнку – будто пустота, которую они обрамляют важнее для репрезентации, нежели то, что туда могли бы поместить. – Елена Ищенко

Александр Кутовой «Метамеханика». Москва, ЦТИ «Фабрика», 7 апреля — 22 мая

Фото: Ольга Данилкина

Первое, что встречает на выставке, это неуютное чувство чужого присутствия. Антропоморфные скульптуры — глиняные «големы», побитые, где-то с отвалившимися конечностями, занимают не больше восьмой части зала, но обращают все внимание на себя. Они будто живые, «дышащие» — глина не застыла, Кутовой регулярно обрызгивает скульптуры, не позволяя ей засыхать до конца, а на ночь закрывает полиэтиленом. Включается игра масштабов: скульптуры примерно на голову выше человека и стоят на подставках — смотря на них вплотную, чувствуешь себя маленьким ребенком среди взрослых. Если же отходишь на достаточное расстояние, чтобы охватить взглядом все пространство, замечаешь, что их размер его меняет: зал «Оливье» с высоченными потолками уже не кажется таким большим, он вполне соразмерен этим скульптурам, если бы рядом не было человека.

Так с порога ощущаешь физически, как скульптуры задают ситуацию вокруг себя. Но они — только фасад, попасть за который удается, поднявшись на балкон, где расположены 5 мониторов. На двух из их — разгадка: ассистенты в полиэтиленовых комбинезонах сосредоточенно и напряженно передвигают скульптуры — еще целые — по нарисованным на полу круговым траекториям. В какой-то момент скульптуры начинают падать, зацепившись за неровности пола своей двухсоткилограммовой массой, и так обретают тот вид, в котором предстают перед зрителем.

Так появляется множество визуальных эффектов: у одной из скульптур голова обретает подобие клюва, две другие — стоят теперь, как с воинскими щитами, за счет отпечатка рельефа на полу. Воображение собирает вокруг них мириады ассоциаций. Выразительность, которая служит их причиной, создана не за счет категории мастерства, пластики, видения скульптора — они здесь минимизированы до грубоватой лепки, а за счет их полной противоположности — случая, рожденного условиями, которые задал автор. Кутовой будто смеется над пониманием художника как мастера ручного труда, а искусства — создания рук человеческих. Он, кажется, пытается отыскать другое измерение и приходит к пониманию искусства как исследования, экспериментальной модели, которую запускает в открытый космос. Идея не новая, но здесь поражает, как эффектно инструментом этого исследования оборачивается классический медиум с его упором на свойство материала.

На трех оставшихся мониторах — подсказка, что эксперимент не закончен: живая трансляция зала — камеры с нескольких точек, некоторые меняют угол обзора по заданному алгоритму. Эта же трансляция есть в сети, где за вами могут анонимно наблюдать как за частью эксперимента. Кроме нее — архив, ведущий документацию с первого дня после открытия. Так работа балансирует где-то между архаичным культом и научным экспериментом, трудоемкой рукотворностью и просчитанной алгоритмичностью машины, экзистенциальным рассуждением о человеке и отрешенным фиксированием примитивных психических реакций, а главное — продуманностью и случайностью, замирая ровно в этом «между». — Ольга Данилкина

Оля Кройтор «Координаты исчезновения». Москва, Artwin gallery, 7 апреля – 10 мая 

Фото: Наташа Польская, Artwin Gallery

Оля Кройтор уже не первый раз обращается к ускользанию и исчезновению. Вернисаж выставки в галерее «Комната» она провела в шкафу, буквализировав знакомое многим желание самоустраниться из мира. Тогда же были впервые показаны фотографии со стертой человеческой фигурой, частично показанные и на выставке в Artwin. Правда, в них отсутствие человеческой фигуры настолько заметно, что почти что равно присутствию. Нечто похожее случается и с видео, на котором старые фотографии постепенно растрескиваются в знак исчезновения, но вместо него постепенно появляющиеся трещины привлекают к мелькающим изображениям еще больше внимания зрителя, а значит обозначают свое присутствие.

Наверное, самая удачная работа на выставке – калустрофобичная «комната исчезновения». Зритель, заходя в спрятанную за занавеской комнату, в первые несколько минут теряет ориентацию в темном пространстве и будто бы растворяется в нем. Исчезновение превращается из абстрактного понятия в телесное переживание. Для Оли Кройтор обращение к телесному опыту вполне логично: перфоманс для нее один из «любимых» жанров (за «Точку опоры», во время которого она стояла на вершине деревянного столба, художница получила премию Кандинского). Художница, чья практика обычно предполагает весьма ощутимое присутствие, в галерейной выставке самоустраняется, предлагая зрителю самому встать на место перформера. – Саша Шестакова

Кирилл Гаршин и Николай Алексеев «Так хочется простых слов». Воронеж, галерея «Х.Л.А.М.», 8 апреля – 12 мая

Фото: Евгений Ярцев

Работы Кирилла Гаршина и Николая Алексеева в проекте «Так хочется простых слов», кажется, отличаются всем, чем только возможно. Светлая, прозрачная минималистичная графика «комнатного» формата на гипсокартоне – у Алексеева, насыщенные, темные, детальные, масштабные холсты – у Гаршина. В единую экспозицию их на формальном уровне объединяет тема – выставка о путешествиях и, шире, о сюжетах «движения, ожидания, встречи». И здесь уже читается общий подход – публичная рефлексия и почти болезненное внимание к деталям, с которой оба художника фиксируют дорожные впечатления.

У Николая Алексеева это малозначимые, противоположные открыточным видам детали объектов, встреченных по пути: фрагменты тротуарной плитки, собранный шезлонг, клетка с несчастным львом. Большая часть холста – как и большая часть воспоминаний со временем – «уходит в туман» (у Алексеева уже сделанный рисунок покрыт слоем белой краски, сквозь которую просвечиваются только очертания предметов). Другие детали, не имеющие очевидной исторической ценности, при этом врезаются в память – в работах Алексеева они четко прорисованы поверх краски. Фрагментарная реальность становится триггером для целого вороха впечатлений и воспоминаний.

Работы Кирилла Гаршина – часть его новой серии «Плацкарт», два масштабных полотна (одно из которых – диптих на двух листах картона) – выглядят совершенно иначе. Гаршин подробно воспроизводит обстановку плацкартного вагона – скомканные простыни, пакеты, одеяло сползает с верхней полки. Ускользают от художника только лица персонажей. Путешествие оборачивается тревожным сном, в котором зритель, как и пассажир, пытается стряхнуть параноидальные мысли и сконцентрироваться в этом странном экзистенциальном плацкарте. – Софья Успенская 

«Обратный просмотр», куратор Борис Клюшников. Москва, галерея «На Шаболовке», 8–23 апреля 

Фото: Александр Ануфриев, Елена Ищенко

«Обратный просмотр» – выставка куратора Бориса Клюшникова со студентами Школы Родченко, обещавшая стать демонстрацией альтернативных и «изнаночных» способов общения художников-студентов с аудиторией, – оказалась традиционным смотром четырех китов: фотографии, видео, инсталляции и перформанса. Хорошие и не очень работы, концептуальные, мультимедийные, документальные и с голыми женщинами, расположились во всех залах галереи, включая зайдействованные впервые для экспозиционных целей помещения. Здесь, кажется, было всё: и Ленин, который с Лениным (вместо Сталина) говорит (Екатерина Попович), и Ленин из метро на лоскутном одеяле (Анна Денисова), и золотые буквы «никогда», «умеет, «всякая», «социализм»… из ленинских же цитат (Иван Петрокович). Здесь же анализировались штампы восприятия: на Венеру Милосскую проецировались ее же фотографии в соцсетях (Галина Леонова), зарисовки музейных шедевров соседили с похожими фигуративными снимками (Кристина Романова, Анастасия Пожидаева), здесь был инсталлирован Крым (Даниил Колчанов), задокументированы Кавказ (Максим Махов) и стихийные предприниматели-продавцы картофеля и бюстгальтеров (Александр Ануфриев). Видео с мехом и бананами (Ульяна Подкорытова), фестивальные ч/б портреты неоязычников (Екатерина Мамонтова), пронзительная история двух бабушек-сестер (Татьяна Некрасова), разноцветный женский торс на полупрозрачной ткани (Софья Скидан) – всё это располагалось вокруг комнаты «Полиции плохого искусства» Артема Голощапова, которая на выставке не работала и «своих» не крутила. На открытии зрителей связала пуповиной преподаватель ШР – Анна Кортюкова, размотав огромный шар пластиковой ленты. Ситуацию соприсутствия разношерстных работ, пафос каждой отменял месседж соседней (куратор обещанной «затычкой» не сработал), спасла собака – ее привел Медведев Максим и назвал There is no Dog. – Анна Быкова

Дмитрий Ходневич CYCLE. Воронеж, ВЦСИ, 9–10 апреля 

Фото: Евгений Ярцев

Цифровая выставка Дмитрия Ходневича – явление новое и для ВЦСИ, и для автора. Успешный медиахудожник, довольно хорошо известный в Воронеже благодаря своим видеомэппингам на крупных городских фестивалях, своим проектом CYCLE впервые вступает на территорию «чистого искусства», чтобы заняться исследованием «цифровой жизни». ВЦСИ при этом впервые показывает масштабный проект медиаарта на стыке с сайнс-артом.

CYCLE, ко всему прочему, – кураторский дебют резидента ВЦСИ Марии Ласкиной. Экспериментальный во многих смыслах проект выглядит тем не менее достаточно зрелым.

Выставка объединяет три арт-объекта, сделанные с помощью мультимедийных технологий. Все три – о взаимодействии человека с цифровой средой. В первом зале можно попробовать вступить в контакт с цифровыми ночесветками, которые ведут себя как и реальные одноклеточные – собираются вокруг опущенной в воду руки или наоборот разбегаются от движения волны, с той только разницей, что все это происходит в «цифровом море» на экране, а движения рук считывает датчик, закрепленный под экраном. Рядом – цифровое «поле», ряды точек и линий, внешне похожих на траву с насекомыми в ней – взмахивая руками, их можно собрать или смять и смести в сторону: движения также считает датчик.

В соседнем зале – сложная инсталляция из неоновых трубок (образ чего-то очень технологичного, что то ли растет снизу, то ли спускается к нам сверху) и аудиоколонки в разных углах зала. Если встать в определенной точке зала и поднять руки, как бы сдаваясь технологиям, можно «вступить в контакт» с цифровой средой: датчик захватывает геометрию человеческого тела и зритель получает возможность управлять музыкой, идущей из колонок: та, на которую указывает правая рука, зазвучит громче, звук из других станет тише. Если отойти от точки Х, компьютер, потеряв связь с человеком, выключит музыку совсем.

Вопросы, которые ставят художник и куратор – о новой развивающейся модели жизни, которая особым образом контактирует с людьми, о возможностях управления и контроля цифровых сред, о вовлечении человека в виртуальность и связанной с нею опасностью подмены реальности, кажется, лежат на поверхности, но прочувствовать их «собственными руками» – все еще открытие. – С. У.