Открытия недели: 4–17 июля

739        0       

Иван Лунгин. «Видимое/невидимое». Москва, Открытая галерея, 27 июня – 30 июля

Фото: Анна Быкова

«Видимое/невидимое» – отчет о римских каникулах Ивана Лунгина. Крашенные белилами газеты, аккуратно разрезанные на одинаковые квадраты и пришпиленные к стене длинными тонкими гвоздями-булавками, изображают обломки империи – архитектурные детали, абрис которых замыкается в бесконечность. Пока «стояли московские жары», квадраты свернулись, обнажив подложку палимпсеста: европейскую и российскую прессу. Так изнаночная поверхность сообщений ежедневных разноязыких изданий становится наружной плоскостью проекта о разорванности «общих европейских камней», которые сегодня забрасываются обратно в каждый из огородов. Элегическая тоска Иосифа Бродского – основателя Фонда, раздающего римские стипендии писателям, поэтам, художникам и архитекторам из России, – которому «ничего нет ближе, чем вид развалин», продолжается Лунгиным в московском подвале. И здесь опять «Рим, человек, бумага» и «белое на белом, как мечта Казимира»: кальки, акварели, фотографии, собранные в мозаики, коллажи, серии, каталоги… манифестируют географические и исторические отношения третьего Рима с первым. При этом материалы, вынутые художником из самой смерти («невидимое» вчерашних газет), вступают с самими натурными объектами («видимое» сегодняшних руин) в неоднозначную взаимосвязь – игровую и компрометирующую одновременно. – Анна Быкова

«В славном городе Воронеже». Кураторы Ирина Аксёнова, Николай Алексеев. Москва, Цех Красного, ЦСИ «Винзавод», 29 июня – 31 июля 

Фото: Ольга Данилкина
Подробный фотоотчёт с выставки будет опубликован на Aroundart.ru в ближайшее время

Лето Биеннале молодого искусства — это традиционный поворот к глобальным темам и интернациональному (в национальном и контекстуальном смысле) составу участников большинства проектов. На этом фоне фокус на локальную сцену у воронежской выставки, конечно же, выделяется. Подход основательный — сразу вызывает в памяти исследовательские выставки недавних лет, посвященные московскому нонконформизму или 90-м (например, «Духовка и нетленка» в Музее Москвы в 2015 году и «Реконструкция» в двух частях в 2013–2014 в Фонде культуры «Екатерина»). На входе зрителя встречает хронология ключевых событий воронежской арт-сцены, залы разбиты на условный пролог и три части соответственно трем волнам-поколениям художников.

Первый раздел — ключевые фигуры локальной сцены 80–90-х Сергей Горшков, Александр Ножкин, Валерий Исаянц, Роман Ковалев — напоминают, за что воронежцев прозвали «сказочниками»: примитив, фольклорные мотивы, ручная работа и непременная любовь к рассказу историй. Второе поколение — главная сила нулевых группа «Пограничные исследования», Иван Горшков, Арсений Жиляев, Николай Алексеев, Илья Долгов — смешивают сказку, с одной стороны, с концептуалистской дотошностью, с другой — с модернистской экспрессивностью. Этот же период — закладка первых кирпичиков в местную инфраструктуру: киноман и бывший владелец видеопроката Юрий Горбунов открывает первую в городе галерею современного искусства «Х.Л.А.М.», а вышеназванные художники основывают Воронежский центр современного искусства. Последний становится катализатором третьей художественной волны — заключительный раздел представляет совсем молодых художников, в частности, воспитанников ВЦСИ.

С воронежской сценой интересно то, что со второго поколения она стремительно соединяется с московской, причем таким образом, что можно смело сказать, что московская сцена в равной степени в какой-то из своих частей слилась с воронежской. На выставке этот момент выпрыгивает буквально на языковом уровне: этикетки к работам написаны будто бы для «своих», их содержание совершенно герметично для постороннего зрителя, не включенного в столичный арт-процесс — впрочем, чаще всего именно так и происходит на большинстве выставок современного искусства в Москве.

Можно ли при этом выделить по «особым признакам» воронежского художника на фоне остальных? Можно ли говорить о явлении «локальной школы»? И если нет — к чему склоняются и сами кураторы — что еще может сказать нам подобная по подходу выставка? Здесь хочется вернуться к вышеназванным недавним проектам о московской сцене, а также вспомнить, например, подобные выставки о сцене Петербурга (например, «Невидимая граница» в галерее «Кульпроект» в 2014 году), или — проходящая сегодня же выставка «Говорит Ижевск» в пространстве ЦТИ «Фабрика». Казус — в положительном смысле — воронежской выставки обнажает то, насколько неоднородны и неограничены географическими рамками содержания понятий «локальный» и «интернациональный». Кажется, именно это — один из ключевых вопросов, ответ на который постоянно нуждается в переизобретении в нашей стране, совсем недавно по историческим меркам обнаружившей себя в движении к мировой системе современного искусства. — О. Д.

«Гелиогабал». Куратор Александр Плюснин. Москва, галерея Pop/off/art, 29 июня ­– 1 сентября 

Фото: Ольга Данилкина
Подробная фотоэкскурсия выставки будет опубликован на Aroundart.ru в ближайшее время

Тематическая выставка в галерее Сергея Попова «Гелиогабал» – о гедонизме, садизме, изобретательности, власти и не только. Римский император, жрец сирийского культа солнца и почитатель черного камня, по легенде мешавший на пирах горох с золотыми шариками, а рис с жемчужинами, правил всего четыре года, – его труп был спущен заговорщиками в сточную канаву, а имя табуировано. Тренд пластической избыточности и предельной выразительности, недавно заданный выставкой Антонины Баевер «Москва. Барокко. 2014», продолжает куратор Александр Плюснин – художник, известный пластилиновыми слепками свиных голов и черными дионисийскими языками гигантических размеров и сосцовой натуралистичности. Получилось неровно, но интересно. На двух полюсах ­– копье и меч. «Амазонка» Екатерины Коваленко в шлеме и со щитом, целит копьем в сторону ровно противоположную той, куда направлена сабля Дениса Строева. Его работа с обсценным названием «Мудозвон» представляет лесковско-левшовскую «подкованную блоху» и манифестирует образ современного искусства в целом. Это действие (социальное, политическое), эстетизированное в объект ценой утраты прямого назначения. Это сабля, увешанная до рукояти колокольчиками. Метафорическое «бряцание оружием» (вспомним казаков, не так давно приходивших в галерею Гельмана, в пространстве которой и работает сегодня выставка «Гелиогабал») находит здесь непосредственное воплощение при том, что само орудие обезвреживается: бубенцы висят со стороны острия сабли и воспользоваться ею по прямому назначению уже не получится. Такое «кастрированное» оружие Строева, блестящее и эффектное, а главное попадающее под определение «глубокого внутреннего», фигурирует даже в путеводитель по биеннале молодого искусства с «приличным» английским названием даже в русской подписи – Loudmouth. Тот же Строев показывает здесь еще гирю-на-подносе, долженствующую быть политой зрителем льняным маслом (ложка с длинной ручкой прилагается), – так снаряд опять становится инструментом удовольствия, сияющим как бицепсы античного атлета. Круглая с дырой внутри «Конкордия», найденный объект Виталия Безпалова, тоже блестит ­­– золотым сиянием, как и «Матка» Строева, выпустившая яичники рогами вверх. Расчленёнка на «Гелиогабале» тоже есть: Матвей Крылов прибивает золоченым болтом к стене перчатку, а Деспина Флесса раскладывает прямо на полу «Останки» – закрашенную графитом керамику. Все эти вещи-в-себе – произведения искусства – рассказывают о власти-в-себе, прекрасном произволе и изобретательном деспотизме, развивая тему наболевшую и знакомую. – А. Б. 

«Гиперсвязи». Куратор Жуан Лайа. Москва, ММСИ в Ермолаевском переулке, 30 июня – 14 августа 

Фото: ММСИ (MMOMA)

Выставка «Гиперсвязи», сделанная куратором Жуаном Лайа как стратегический проект биеннале молодого искусства, расширяет тему основного. Тогда как Надим Самман достаточно грубо собрал вещи-в-себе согласно всем правилам экспонирования, Жуан Лайа действует более тонко – предлагая нетривиальные сопоставления и подчёркивая порой парадоксальные связи между процессами.

«Гиперсвязи» начинаются с последнего этажа: выходя из лифта сталкиваешься, с ярко розовым пространством, в котором на белых гамаках лежат вырванные из горшков цветы – работа Адриена Миссики «Реабилитационный центр дикой природы». Растения – ананасовые и банановые деревья, которые давно стали приметами офисов и казённых учреждений, – изымаются из этой среды, чтобы быть возвращёнными в некие изначальные условия бытования, в условную «дикую природу», которая неминуемо обернётся смертью.

Это высказывание задаёт тон всей выставке, которая сопоставляет различные процессы и явления, иногда ставя между ними знак равенства:

– «сохранение природы» и «сохранение культурного наследия»;

– произведённые объекты и живые объекты; произведения искусства и их копии; цифровые изображения;

– экология как принцип сохранения многообразия экосистем и как принцип художественного производства.

«Восстановленный фильм» Аны Вас и Тристана Бера, сделанный из отрывков других (об экологии found footage можно почитать здесь), выявляет общность политического, социального и экологического кризисов. Один из первых титров заявляет: «Есть только естественные катастрофы. Природа – это конструкт. Мы и есть природа», сразу отменяя деление на природу и культуру, жизнь естественную и жизнь политическую. Двумя этажами ниже показывают другой фильм – об утерянных произведениях культуры, затрагивая, в том числе разрушенные ИГИЛ монументы Ниневии. Чем памятники культуры отличаются от других природных явлений? Чем объекты-оригиналы отличаются от объектов-копий? В другом зале – три «Интервью с объектами» Патрика Хафа: хранитель Британского музея, психоаналитик и два реквизитора, работающие в киноиндустрии, рассуждают о репликах различных египетских артефактов и их бытовании. Например, копии, используемые в съемках фильмов вроде «Индианы Джонса», часто попадают в различные частные коллекции и продаются на аукционах. При этом объекты, зачастую выглядящие как экспонаты археологических или естественнонаучных музеев (объекты Неринги Чернияскайте, Зои Уилльямс, Адриану Амарала и других), являются работами художников – оригиналами, объектами.

Юрий Паттисон снимает номер отеля The Mira в Гонконге («1014»), где останавливался Эдвард Сноуден, чтобы передать журналистам компромат на американские спецслужбы, и где часто снимают фильмы и интервью, и при этом неотличимый от тысяч других гостиничных номеров, представляющих совершенно унифицированное, транзитное пространство, следы пребывания в котором сохраняются только в виде метки геолокации к отправленному сообщению или сделанной там фотографии.

Действительности этой цифровой реальности посвящена работа Сесиль Б. Эванс «Гиперссылки, или Это не случилось» (2014). Художница создаёт 3D–изображение умершего актёра Филиппа Сеймура Хоффмана (надо сказать, что подобная мысль посещала и продюсеров, которые хотели завершить фильм с ним в главной роли уже после его смерти), которое не является его копией – это не посмертная маска, но вполне реальный персонаж, такой же, как остальные, созданные Сесиль Б. Эванс, включая прозрачную девушку и цифровое изображение самой художницы. Эванс наделяет этих героев категорией существования, реальности, фактически ставя цифровые изображения в один ряд с любыми другими объектами.

Эта выставка, где, кажется, нет лишних работ, где все они вступают друг с другом в коммуникацию и резонируют, фиксирует гомогенность глобального процесса, в котором политика, экология, культура, история, наука, искусство неотделимы друг от друга, в котором копия оказывается артефактом, а цифровая информация даже более реальна, чем какая-нибудь вещь. Лайа смещает привычный вектор взгляда и, с одной стороны, снимает тем самым вопрос о задачах художника и роли искусства, с другой – ставит вопрос о его языке. Он становится разнообразным и в то же время гомогенным, мимикрирует и впитывает самые разные техники и практики, но это, кажется, только способствует деиндивидуалзизации и отделению работы от имени автора. — Е. И.

Ирина Петракова. «Объясните это темным». Москва, центр «Красный», 5–14 июля

Фото: Ирина Петракова, Саша Шестакова

Выставка в «Красном» про секты — не только религиозные, не только секты. Наше крошечное художественное сообщество тоже, бывает, называют сектой, и часто небеспочвенно. Новый проект Ирины Петраковой многосоставный, и оттого накладка, произошедшая на открытии, превратила его — во всяком случае, для меня — в две разные истории, хотя понятно, что условно «вторая» история, случайно просочившаяся на вернисаже, будет видна во все другие дни выставки — но кто же из нашей секты туда пойдет в это время? Но по порядку: есть видео, в котором художница приезжает к своей бабушке в Казахстан, а та погружена в дела «Свидетелей Иеговы» вместе с сестрой, которая также появляется в видео, рассказывает внучке о праведной и неправедной жизни, читает религиозные тексты, жалуется на преследования. Зарисовки из жизни пожилой женщины, где рядом показаны картины быта и интерпретация библейских текстов, перемежаются видами среднерусской природы — леса, поля, в общем практически vk–паблик «Русская пустота». Еще есть два савана с цитатами из протопопа Аввакума, магическими и астрологическими символами, музыкальное сопровождение (ремикс на Диаманду Галас), стилизованный под буклетики «Свидетелей Иеговы» кураторский текст, шампанское в самоваре и камень. Еще один элемент — тверк профессиональных танцовщиц на открытии. Собственно случилось так, что они немного опоздали, и до того, как они пришли, можно было вникнуть во все эти истории, но только начался танец — все вместе размазалось в общем ощущении. Танцовщицы были тем небольшим довеском, который довел проект до критической массы информационного шума. И это и был главный посыл Петраковой: вот, все эти секты, у них имеются какие-то претензии к другим сектам, споры, различия, но если посмотреть откуда-то, даже не с высоты или издалека, а из столпотворения этих сообществ и идей, то доведённое до предела жужжание и поучение превращается в один мерный поток, а видимое начинает напоминать один угрюмый пейзаж, все ту же пустотную даль. – Сергей Гуськов 

«Околофутбола». Екатеринбург, фотографический музей «Дом Метенкова», 7 июля – 18 августа

Фото: Эдуард Крылов

Новая экспозиция в «Доме Метенкова», посвящённая современной репортажной спортивной фотографии, открылась во время Чемпионата Европы. Кураторы фотомузея Сергей Потеряев и Марина Соколовская решили посмотреть на ситуацию шире, чем в документирующих игру снимках. Основную часть занял проект Сергея Новикова, который много лет фотографирует стадионы и команды низших футбольных лиг. Это серия о том, как игра вписывается в пейзаж и становится его неотъемлемой частью – или парадоксальным случаем бытования человека в природе.

В фактурной черно-белой серии петербуржца Павла Волкова дотошно документируется жизнь футбольных фанатов – их поддержка на стадионе, тренировки и драки за рамками матчей: брутализм и агрессия в жизни футбольных «ультрас» зашкаливают. «Околофутбол» – это как раз термин фанатской среды, показывающий, что за игрой в мяч стоит нечто большее.

На снимках Сергея Карпова скрупулезно задокументирована современная история футбольного клуба «Ротор» из Волгограда: успешная в недалеком прошлом команда сейчас вынуждена буквально бороться за выживание. Страсть к футболу во взглядах игроков вспыхивает здесь сквозь депрессивные виды заснеженных полей и унылых постсоветских раздевалок.

Помимо фотографий – объекты, которые кураторы «Дома Метенкова» не в первый раз включают в экспозицию: буквалистская и ироничная инсталляция Сергея Лаушкина «Судью на мыло» и видео Михаила Доможилова о мотоболе, где игроки гоняют мяч, восседая на мотоциклах.

Завершают выставку фотографии Ильса Хаджи о развитии детского футбола в Дагестане, вбирающие в себя и меланхоличность ландшафтных снимков Сергея Новикова, и суровый реализм серии Сергея Карпова. Здесь нашлось место и искреннему чувству, и обстоятельной документации, но смысловым завершением выставки эту серию назвать сложно. Скорее каждый показанный проект оказался фрагментом мозаики, сложившейся в выставку «Околофутбола». – Вячеслав Солдатов 

«Плановое устаревание». Куратор Александр Буренков. Москва, Miltronic Club (Цветной бульвар, 2), 9 июля – 10 августа 

Фото: Саша Шестакова

Открытие «Планового устаревания» напоминала окончание вечеринки на космическом корабле. Дело в персиковом конфети – работе Кори Скоццари – рассыпанном по всеми пространству фитнес-клуба с тренажерами, больше похожими на какие-то механизмы из будущего. Впрочем, это была одна из самых заметных работ на выставке, многие произведения сливались с довольно активным окружением настолько, что их порой сложно было сразу обнаружить в пространстве. Так, например, произошло с работой Богдана Аболожного: оказавшись среди похожих форм его сероватые панели стали напоминать декор фитнес-клуба. Впрочем, на именно такой эффект и рассчитывал куратор. По словам Александра Буренкова, одним из главных его выставочных решений было «овеществить работы, которые овеществляют тело». Наверное, наиболее точным выражением кураторской идеи стала работах выпускницы Golsmiths Марии Городецкой. В ее работах тело становится лишь суммой концептов и результатом действия различных веществ. – Саша Шестакова

«Больница». Екатеринбург, фонд «Культурный транзит», 11 июля 

Фото: Ксения Кошурникова, Сергей Рожин

В выставочном пространстве фонда «Культурный Транзит» – организации, занимающейся созданием выставок и поддержкой художников вопреки границам, – открылась «Больница», проект привезённый из самоорганизованной галереи «Кубива» (Нижний Тагил), которую несколько лет назад создали художники, объединившиеся в группу «ЖКП» – «Жизнь как перформанс». До Екатеринбурга проект «ЖКП» и дружественным им художников открылася в несколько усеченном виде.

«Больница» ­– вторая выставка из серии, в которой художники осмысляют государственные и другие официальные учреждения, «преобразовывая их на свой лад». Первой была выставка про церковь, по понятным причинам проходившая в атмосфере строжайшей секретности. В «Больнице» авторы рассуждают, насколько врач является художником, а насколько художник – врачом, ведь, как известно, «искусство лечит».

Выставка наполнена отсылками к классическим образам и художникам: напоминающие Абрамович и Улая анатомические объекты, облучающие зрителя на входе; нагло-робкое, войлочное предложение «Бойсу лечиться надо было» Анны Минеевой; монументальная бабушка, моющая в снегу бахилы, – холст Саши Салтановой, создающий образ сильный, пронизанный бытовым лиризмом и сладкой грустью по России. «Пластический хирург» Леонид Харламов отрицает операции и создает целебный видеоарт для принятия себя таким, какой ты есть. Алиса Горшенина шьёт лечебный костюм для немедленного исцеления и облагораживания внешнего вида. Личные и интимные истории, связанные с обращением к собственному телу, перемежаются всё новыми способами лечения любого недуга. Владимир Селезнёв обращается к нетрадиционной медицине и пишет портреты народных целителей, от рецептов которых, кажется, что лучше болеть дальше; Сергей Власов предлагает диагностику третьего глаза, а Геля Котова – устройство для прочистки чакр.

Точкой сбора, хорошо расположенной относительно других работ, оказались маски-слепки из марли, которые сняли с себя участники выставки. Все волшебные заговоры и чудодейственные лекарства приводят нас к белым, рыхлым, искаженным ликам. А лечит искусство. – Анна Литовских 

«Новая малахитовая шкатулка». Кураторы Александр Шабуров, Светлана Усольцева. Екатеринбург, Уральская филиал ГЦСИ, 14 июля –21 августа 

Фото: Никита Журнаков // Geometria.ru

Масштабная выставка стала частью большого «Бажов Феста», целью которого авторы назвали актуализацию творческого наследия самого главного уральского писателя и включение его художественного мира в глобальный контекст совриска.

Честно признаться, мало кто ожидал, что в ГЦСИ сделают именно такой, по-хорошему грандиозный проект: Уральская биеннале современного искусства с успехом отгремела прошлой осенью, а теперь вроде бы самое время отдышаться и накопить силы. Но кураторы выставки Александр Шабуров и Светлана Усольцева решили не останавливаться на полумерах и представить новую уральскую мифологию максимально объемно.

Впечатляет уже список участников, среди которые как хорошо известные авторы, так и актуальные местные художники: Евгений Арбенёв, Андрей Бартенев, Б. У. Кашкин, Олег Бухаров, Александр Голиздрин, Владимир Дубосарский, Олег Еловой, группа ЖКП, Владимир Жуков, Виктор Корьякин, Олег Кулик, Сергей Лаушкин, Дамир Муратов, Павел Пепперштейн, Екатерина Поединщикова, Сергей Рожин, Саша Салтанова, Владимир Селезнёв, «Синие носы», Василий Слонов, Леонид Тишков, Николай Федореев, Илья Федотов-Фёдоров, Александр Флоренский и многие другие. В экспозиции даже есть видеозапись шоу «Уральских пельменей» (не очень смешная, кстати), где фигурирует образ Бажова.

Такой размах определил почти энциклопедический охват тем, связанных с визуализацией новой уральской мифологии. Разделы выставки рассказывают о новых портретах Бажова, об интерпретациях его сказов, о новых арт-мифологиях и арт-географии (напополам с арт-этнографией), о новых героях и чудищах. А также о новых наследниках Данилы-мастера, то есть творца, демиурга, берущего из суровой уральской породы неприступный материал для произведений искусства.

Это изобилие поначалу дезориентирует, но такая окрошка (да, и на Урале ее очень любят) концептуально подходит для переосмысления творчества самого Бажова, у которого что ни сказ, то самоцветы россыпью. И россыпь – правильное слово, поскольку разброс жанров и техник исполнения работ подходящий для эпоса. Помимо различных вариаций портретов писателя (а тут они были и абстрактными, и реалистическими, и мозаично сложными, и примитивистскими) бажовские истории преломлялись в новом материале.

Самоцветы таились в банке из-под тушеной говядины, а портреты хозяйки Медной горы были выполнены из гречи. Новые герои уральских мифов – от «Ихитандра» Александра Голиздрина до водолазов Леонида Тишкова – соседствовали с новыми чудищами. И эта окрошка произведений, образов и мифов чётко обрисовывает какую-то параллельную, хтоническую историю современного Урала, где всё рождается из всего и, как в композиции других великих локальных артистов местного времени, группы «4 позиций Бруно», «приходит в ниоткуда и уходит в никуда». – В. С. 

Фестиваль «Форма». Москва, ЦГК «Правда», 16 июля

Фото: фестиваль «Форма», Иван Тузов

Фестиваль «Форма» никогда не воспринимался как полноценный художественный проект. Приставка «экспериментальная площадка» – универсальный приём, который может извинить любую шалость и скрыть очевидное. Поэтому разбирать это мероприятие с позиции критики было бы не совсем правильно.

Если бы не работа Ивана Тузова, которая притаилась за углом где-то между фудкортами, лавками с одеждой, студентами Муравицкого и электронной сценой. В атмосфере симультанного хаоса, огороженная со всех сторон парапетом пиксельная надпись «Заграница», нашла себе самое подходящее место и воплощение. Гости фестиваля, находящиеся в непрерывной ротации останавливались возле неё, облокачивались на этот парапет, пили пиво и лимонад, изучая случайно замеченную надпись. Прелесть этой работы в том, что она уместна при любой ситуации и всё происходящее вокруг ей было на руку. Это такая очерченная зона пленительной свободы, простой, ироничный и в какой-то степени идиллический жест. Она по-особенному перекликается с лейтмотивом всего фестиваля: показать всё новое и передовое, что есть в российском искусстве, электронной и рок- музыке, в итоге остается только наблюдать за нерадужным символом отдаленности всего этого, находящегося где-то за границей.

Вопрос границы между искусством и декораторством возникает и при прогулке по центру беспрерывно обновляемой Москвы, и по руинам завода «Серп и Молот», где недавно галерея «Триумф» открыла паблик-арт парк «Символ». На «Форме» десятки работ современных художников, помещенных в десятки совершенно разных, иногда противоречащих друг другу, контекстов, обволакивает формат консервативного опен-эйра. Кто-то может назвать это тотальной инсталляцией, а кому-то это покажется тотальной запутанностью, в первую очередь самих художников, которые еще видимо не определились с целями и задачами своего пребывания в условном «мире искусства». – Юрий Юркин