Ася Филиппова: «”Неудобных” тем мы не избегали никогда»

460        0       

Ася Филиппова // Фото предоставлено ЦТИ ФАБРИКА

В этом году московскому Центру творческих индустрий «Фабрика» исполняется десять лет. За это время там прошли десятки знаковых для местной сцены выставочных проектов, градус актуальности которых не снижался. Ольга Данилкина поговорила с директором центра Асей Филипповой о том, каким образом организована независимая площадка, кому нужна широкая аудитория и почему «Фабрика» стала центром преимущественно критических высказываний. 

Ольга Данилкина: В прошлом году «ПRОЕКТ_FАБRИКА» поменял название – почему «Фабрика» перестала быть «Проектом»?

Ася Филиппова: Было две причины. Формальная состояла в том, что «Проект Фабрика» – с филологической точки зрения неудобное название, его невозможно благозвучно склонять. Содержательная причина в том, что проект – это вещь временная, и в какой-то момент нам захотелось убрать эту временную составляющую в надежде, что у нас все навсегда или уж точно надолго.

ОД: Последнее время все чаще слышу, что в Москве совсем немного пространств, в хорошем смысле не перегруженных чужим контекстом и интересами (как в случае галерей или площадок, ориентированных на широкую аудиторию). Среди таких мест называют artist-run space (которых в последний год резко стало больше), галерею Random и вас (извините, если кого-то забыла). Вы сами чувствуете, что к вам идут именно за таким чистым воздухом и свободным пространством?

АФ: Сейчас, мне кажется, институций, которые выставляют некоммерческие проекты, стало значительно больше – это многие галереи, МСК «Гараж», и многие другие. То, что к нам идут за свободой и воздухом – это безусловно. Не уверена насчет других контекстов, но мы и вправду в силу своей финансовой независимости от спонсоров, фондов и других институций никому ничего не должны (и нам никто не помогает на регулярной основе, в свою очередь). Никакой цензуры у нас не практикуется, мы не испытываем ограничений ни с чьей стороны – так было и будет всегда. Эта свобода всегда была если не нашим коньком, то осознанным месседжем: «Фабрика» должна быть площадкой для свободных высказываний. Может быть, мы не готовы предоставить такие «комфортные условия», как другие институции, – с точки зрения бюджета, оборудования, прочего материального обеспечения, но с точки зрения полной свободы высказывания на нас можно рассчитывать (только если это не откровенно коммерческие вещи). С другой стороны, эта свобода сместила культурные проекты на «Фабрике» в область преимущественно критических высказываний, это не плохо и не хорошо, и мне такая ситуация нравится.

Александра Сухарева и Анна Титова «Типы сборки», 2009 // Фото: V-A-C.ru

ОД: В чем вы видите принципиальное отличие «Фабрики» от других площадок, кроме такой свободы?

АФ: Название «Фабрика» для меня важно еще и потому, что с самого начала где-то на подкорке у нас присутствовал призрак «Фабрики» Энди Уорхола, где искусство именно создавалось, а не просто было представлено. Это то, чего мне хотелось бы достичь и к чему мы вполне осмысленно идем: создать лабораторное пространство, где значительное место отводится исследованиям и проектам, связанным с этим местом. Поэтому мы и открыли в какой-то момент резиденции, а с этого года формализовали программу мастерских, организовав open-call, чтобы привлекать сюда не только тех художников, которых мы знаем и с кем сотрудничаем, но и многих других, не менее интересных. Для меня крайне важно, чтобы на «Фабрике» шла именно творческая работа, все создавалось здесь, а показывать результат потом можно и в других местах, более «комфортабельных», расположенных ближе к центру и так далее.

ОД: На каких новых условиях предоставляются эти мастерские?

АФ: Раньше мы предоставляли мастерские тем художникам, с которыми были знакомы, которые уже делали у нас выставки, и на тот момент мы просто знали, что им негде работать. Это происходило на разной основе в зависимости от финансовых возможностей художника. В этом году платных мастерских почти не осталось, взамен этому мы пошли на решительный шаг – объявили open-call сессионной программы. Мы готовы предоставить помещение на три месяца, а также, в зависимости от особенностей проекта, – оборудование и небольшое финансирование на реализацию. Мы хотим, чтобы такой проект был связан с исследованиями, интересной нам социальной проблематикой, историей этого места. То есть важно, чтобы мастерские не сводились к тому, что просто кому-то нужно место и деньги, и их здесь легко получить. Именно поэтому в заявке присутствует пункт, где мы просим художника объяснить, чем его проект может быть полезен «Фабрике» и почему ему интересно поработать именно здесь.

Фрагмент проекта «Варвары», 2012 // Фото: Петр Эрдман

ОД: Формат резиденций остался прежним – они платные?

АФ: Резиденция работает на двух разных основах. Первая – если для художника первично желание приехать в Москву, познакомиться с культурным ландшафтом и позаниматься своим проектом, – тогда он приезжает на платной основе. Так сложилось, что чаще всего это зарубежные художники, потому что им, имея на руках наши приглашения, проще получить грант и финансовую поддержку у себя на родине. Абсурд в том, что им легче сюда приехать, чем нашим соотечественникам. Если же первично, что нам интересен уже созданный проект, тогда художник приезжает бесплатно – мы приглашаем его показать у нас на «Фабрике».

ОД: Правильно я понимаю, что часть выставок финансируется самой «Фабрикой», а часть – осуществляется на условиях аренды пространства? Каково их соотношение?

АФ: Не совсем так. Все выставки, включенные в нашу программу, проходят на некоммерческой основе – мы безвозмездно предоставляем зал, имеющееся оборудование, технику, не выделяя при этом бюджетов. Это 80% занятости зала, и это финансирование, но в форме вклада нашего движимого и недвижимого имущества. Две крупных выставки в год мы еще финансируем дополнительно, от начала до конца, от производства работ до печати постеров. Это, соответственно, 20%.

Работа Хаима Сокола «Флаг» на выставке «Энергия ожидания», куратор Сергей Хачатуров, 2011 // Фото: Ольга Данилкина

ОД: Чем дальше, тем выше на «Фабрике» поднимается градус «неудобных тем»: например, переваривалось советское индустриальное наследие («Машина и Наташа», 2009), шел разговор о правах творческих работников («Трудовая книжка», 2011 – 1, 2, 3, 4), в этом году – цикл «О насилии» Хаима Сокола и женские художественные мастерские «Кухня», и множество других. Есть ли для вас какие-то темы, которые вы все-таки избегали, допустим, из соображений безопасности?

АФ: Было несколько моментов, когда я не то что бы пожалела, но испытывала опасения по поводу проекта. Но подобных тем мы не избегали никогда, наоборот, как ни странно, мы отказывались несколько раз от очень удобных нейтральных проектов, которые, на наш взгляд, ничего нового не говорили. В декабре этого года у нас проходила очередная встреча анархистского движения «Черный крест», причем далеко не в первый или второй раз, но почему-то именно в этом году приехал наряд полиции и долго наблюдал за происходящим, что меня удивило. Если вспомнить историю, то самой тяжелой в смысле «неудобных тем» для меня была очень хорошая выставка «Политика на улицах». Она прошла в 2008 году под кураторством Оксаны Саркисян и была посвящена 40-летию студенческой революции 1968 года. В тот момент мы, к сожалению, никак не могли позволить себе финансовую поддержку выставки, у нас ничего не было, но Оксана сама со всем справилась. Все пространство была исписано крайне резкими высказываниями в адрес капиталистов, а учитывая, что у «Фабрики» есть собственник, который никак не контролирует наш контент (доверяет моему выбору), но все равно здесь периодически находится, я себя очень двусмысленно чувствовала. В проекте принимала участие группа «Война» – и это было для нас тяжело, они жгли костры в зале «Оливье», и в результате именно они остались недовольны, посчитали, что я-таки ущемила их права.

Фрагмент выставки «Машина и Наташа», куратор Арсений Жиляев, 2007 // Фото: Арсений Жиляев

ОД: В чем именно они посчитали себя ущемлёнными?

АФ: Это осталось непонятным для меня. Насколько я помню, мы были против костров, возможно, стерли со стен зданий какие-то надписи.

ОД: Как вы относитесь к тому, что художник чаще всего недоволен и в этом всегда виноваты организаторы?

АФ: Я с этим периодически сталкиваюсь, но это не носит тотального характера. Я художников очень люблю и стараюсь понимать, идти навстречу везде, где это возможно. Я понимаю, что им дико трудно с нами и моим сотрудникам – с ними. Действительно, далеко не все люди способны осознать, что творится внутри у художника, и понять, что когда он за день до открытия меняет полностью план экспозиции, то делает это не для того, чтобы поиздеваться над нашими сотрудниками, а потому, что он понял, что может быть только так и никак иначе. Я стараюсь сделать все, что в наших силах, но это данность – организаторы всегда виноваты, идеальных ситуаций не бывает.

ОД: «Фабрика» как творческий кластер по-прежнему трехсоставная: это действующее производство, помещения, сдающиеся в аренду, и культурные проекты. Присутствует ли между участниками этих частей какое-то взаимодействие?

АФ: Многие наши арендаторы оказывают нам огромное содействие в организации выставок. Есть арендатор, который профессионально занимается монтажом, есть те, кто помогают с полиграфией и печатью работ, еще одна компания помогает с фуршетами. Формально это односторонняя поддержка, но я думаю, что им самим приятно и интересно заниматься такой нестандартной работой. Мне нравится, что это взаимодействие есть, что мы работаем в две стороны. Ну, и естественно, что работники фабрики и сами стали практически профессионалами в деле развески и монтажа.

Фрагмент проекта «Опыты воспитания» коллектива «Вопросы экспериментальной группы», 2012 // Фото: Ольга Данилкина Подробнее о выставке читайте в нашем материале

ОД: Как вы выбираете арендаторов? Есть ли среди них текучка?

АФ: Текучки, к счастью, почти нет. Некоторые институции не так давно нас покинули, так как лишились фиксирования – это были институции, существующие на бюджетные средства. У нас не было ситуаций, когда приходилось кому-то отказывать или выбирать по каким-то критериям – пока арендаторы подбирались сами, и те, кому наша атмосфера не нравится, довольно быстро это понимают и надолго не остаются. Сейчас мы находимся в тесном контакте со всеми арендаторами, заинтересованы в их деятельности, а не просто сдаем помещение лишь бы кому.

ОД: «Фабрика» получается редким для местной среды образцом социального предпринимательства, где часть доходов обеспечивает социально полезную деятельность, в данном случае – реализацию культурных проектов. Как организована эта экономика внутри, как распределяется бюджет на выставки?

АФ: Средства из наших заработков распределяются на зарплату, налоги, ремонты и прочее, и какая-то часть из них, обговоренная с собственником, тратится на выставки. Таким образом есть годовой бюджет, который можно распределить на несколько недорогих проектов или один-два затратных. В 2014 году мы сознательно потратились на два крупных проекта – это были выставки группы «Что делать?» и их студентов и Times New Roman Хаима Сокола. В этом году это наша юбилейная выставка, которая открылась на днях, в остальном предсказать ситуацию пока сложно в связи с кризисом – все будет понятно скорее всего весной. С уверенность могу сказать только то, что мы точно не перестанем этим заниматься.

Фрагмент проекта группировки «ЗИП» «Лаборатория», 2011 // Фото: Ольга Данилкина

ОД: Насколько в рамках культурной части «Фабрики» применима рыночная логика? Есть ли у вас какие-то показатели эффективности, были ли ситуации, когда какие-то программы приходилось сворачивать из-за чрезмерных убытков?

АФ: По части выставок у меня нет никаких рыночных критериев, это, условно говоря, чисто меценатская история. Хотя конечно, когда выделяешь бюджет, хочется, чтобы проект получился хорошо, и иногда получается не совсем то, что ожидаешь, но это не повод оценивать проект с точки зрения некой объективной пользы. В смысле финансовой составляющей у нас сложная ситуация с «Актовым залом». Изначально им занималось агентство театров танца «ЦЕХ» в лице Лены Тупысевой – она руководила пространством и формировала программу, которая финансировалась Фондом Форда. По неопытности эту ситуацию я принимала как нормальную, а затем Фонд Форда ушел из России, мы остались без финансирования, и я поняла, что как раз это и есть нормальные условия – ничего нет и непонятно, как выживать. С «Актовым залом» сложно потому, что он по идее отведен под театр и перформанс, а в этой сфере работает жесткая гонорарная система, это каждый раз настройка звука, света, работа техников. То есть в случае выставки эти траты носят разовый характер за все время работы, в случае театра или перформанса – это затраты при каждом показе, а показывать нужно несколько раз в неделю или месяц. И здесь должна быть более прочная финансовая основа, какая-то самоокупаемость, и ее мы никак не можем нащупать.

ОД: Контент у «Фабрики» непростой, да и расположение тоже не самое доступное. Какая у вас сейчас аудитория, кто эти люди?

АФ: У нас аудитория в основном профессиональная – это художественное сообщество и студенты гуманитарных ВУЗов, которых тоже можно считать уже профессионалами. Аудитории хипстеров у нас нет вовсе, про нас практически никто не знает за границами профессионального сообщества. Когда я попадаю на какой-нибудь культурный форум, то понимаю, что мы там никому не известны. И я не знаю, стоит ли активно менять эту ситуацию, потому что мы вполне отдаем себе отчет, что это продиктовано и местоположением, и контентом. Вряд ли нам стоит стремиться к многотысячной аудитории «Винзавода», Artplay или «Флакона». Существует распространенное мнение, что чем больше аудитории, тем лучше – надо обращаться к широкой аудитории, привлекать к себе как можно больше внимания. Почему это надо – я, честно говоря, применительно к «Фабрике» не знаю. В нашем случае лучше «меньше, да лучше».

Работа Алины Клейтман на выставке «Среда. Опыт внеинституциональных отношений. Харьков, 2004 – 2012» // Фото из архива ЦТИ ФАБРИКА Подробнее о выставке читайте в нашем материале

ОД: Количество культурных проектов за десять лет значительно выросло, а как изменился штат сотрудников, которые за них отвечают?

АФ: Наша деятельность стала значительно шире, но людей работает по-прежнему мало. Не так давно мы наконец взяли технического директора , Владимира Тумило-Денисовича, который занимается оборудованием, и это безмерно облегчило нам работу. Кроме того, есть Бермет Борубаева, которая работает с резиденцией и занимается сайтом и частично PR–сопровождением, есть тот, кто работает с выставками, уже упомянутая Наташа Обельчак занимается актовым залом. На этом все, и мы сами понимаем, что это очень мало, мне говорят, что люди у меня чудовищно перегружены. Правда последнее время у нас появилось много энтузиастски настроенных стажеров – как местных, так и из-за границы, они оказывают нам огромную помощь. Летом был стажер из Франции, которая делала большое исследование по медиации, по тому, с какой аудиторией нам стоит общаться и как это делать. Сейчас работает стажер из Италии – он сделал нам наконец архив документации событий, систематизировал все наши материалы. Летом к нам приедет стажер из Франции, который будет специализироваться по технической части. В этом вопросе я не устаю повторять, что у нас совсем иные финансовые условия, нежели у других институций,у нас простая схема: что сами заработали – то и потратили.

Фрагмент выставки Александра Повзнера, 2011 // Фото: Ольга Данилкина Фотоотчет выставки смотрите у нас на сайте

ОД: Вы принципиально не ищите источников внешнего финансирования или его просто нет?

АФ: Эффективность этого процесса очень мала: затраты времени моих сотрудников на поиск этих источников и переговоры с ними несоизмеримы с финансовым результатом. Нам гораздо легче заработать эти деньги самим, допустим, привлекая новых арендаторов, и тратить время на реализацию культурных проектов, нежели включаться в заполнение множества бумажек. Это моя осознанная позиция, мне часто на нее указывают. Я не считаю, что в России есть достаточное количество источников финансирования, с которыми можно постоянно и методично работать. Но есть и исключения – проект Марко Феделе Ди Катрано, который сейчас можно посмотреть в зале «Артхаус», осуществлен совместно с ГЦСИ, с их стороны пришло и финансирование – это Швейцарский совет по культуре Prohelvetia. ГЦСИ явно больше нас знает про поиск источников внешнего финансирования, возможно, мы со временем тоже этому научимся, но пока такого отдельного направления работы, как фандрайзинг, у нас нет.

ОД: Помню, что примерно в конце 00-х современное искусство активно поддерживала компания «МТС», а потом она ушла в поддержку кино, по-видимому, из-за более широкой аудитории у него, нежели у современного искусства. Получается, что российский бизнес не совсем осознает важности поддержки культуры как социального вложения, а не просто инструмента продажи своего продукта.

АФ: Да, у нас мало организаций, способных поддерживать, предложение очень мало, а спрос на них огромный. Я думаю, что есть большое количество институций и людей, которые гораздо больше, чем мы, нуждаются в бюджетах, и у которых гораздо больше времени на то, чтобы заполнять всевозможные документы. У нас же так сложилось, что есть возможность самим заработать, но совершенно нет времени на то, чтобы искать средства.

Фрагмент выставки Александры Сухаревой «Эураурага», 2001 // Фото: Ольга Данилкина Подробнее о выставке читайте в нашем материале

ОД: Вы состоите в Международной ассоциации независимых центров культуры и искусства Trans Europe Halles. Это что-то дает? Есть ли по сравнению с коллегами свои уникальные особенности работы творческих кластеров?

АФ: Особенности есть, но они все со знаком минус. Это, в первую очередь, изолированность, если говорить конкретно о «Фабрике». Европейские институции больше общаются и с городскими властями, и с организациями-спонсорами. В остальном все примерно то же самое. Сейчас я как раз переписываюсь с ними, потому что в связи с валютным курсом членство в этой организации становится для нас обременительным, и оно практически не дает ничего. Вернее, если вы находитесь в Европе, то это дает много. В Европе другие расстояния и есть общеевропейские единые программы финансирования, поэтому у культурных кластеров там есть возможность обмениваться стажерами и проектами. Мы в силу изоляции не можем пользоваться этими возможностями – только два раза в год ездить на встречи, слушать правильные вещи, учиться и пытаться их применить. Безусловно, это вдохновляет, но из интенсивного процесса обмена мы выпадаем.

ОД: Есть ли такая практика внутри России?

АФ: Недавно открылся ЦСИ «Заря» во Владивостоке, в Краснодаре есть «Типография», есть кластеры в других городах. Пока в нашей практике был только один подобный опыт – к нам приезжала краснодарская группа художников «ЗИП» со своим проектом о «Типографии» и своими инвесторами, с которыми мы неформально обменивались опытом. Регулярной практики пока нет, но все о ней мечтают.

Фрагмент проекта Ивана Бражкина «Центр протестных инициатив» в пространстве «Красная новь» — мастерской Арсения Жиляева // Фото: Ольга Данилкина Подробнее о выставке читайте в нашем материале