Сергей Гридчин: «Никто не знает, как разрастется твой дом за десять лет».

209

FB 0 VK 0

Интервью с владельцем творческой лаборатории и загородной арт-резиденции «Гридчинхолл» Сергеем Гридчиным

– Как возникла идея создания некоммерческого и не совсем галерейного пространства Гридчинхолл?
NB.
Арт-центр (галерея, выставочный зал, резиденция художников) Гридчинхолл был открыт осенью 2009 года.

– Мне всегда была близка и понятна сфера искусства и не только современного. Хотелось участвовать в творческих процессах. И я решил создать некоммерческий проект, основанный на своих собственных ресурсах. Рассматривать Гридчинхолл как коммерческое начинание невозможно, хотя я был бы не против, если бы у моего проекта на данном этапе появились спонсоры. Однако совершенно объективно нынешняя ситуация говорит о том, что спонсоров практически нет, и мне понятно почему: в России нет законодательного проекта для подобных спонсорских поддержек. Даже при наличии интереса у крупных бизнесменов, глав каких-нибудь компаний, невозможно на законодательном уровне урегулировать деятельность спонсорских инвестиций.
Как менеджер я думал, что было бы логично, делая резонансные проекты, привлекать и других соучастников: власть, спонсоров, меценатов, но в нынешних условиях после кризиса интерес к искусству резко упал, в целом как всегда удар на себе ощутила именно сфера культуры, на нее стало меньше выделяться денег.
На любой культурный проект, чтобы он получился хорошим и качественным, необходимо потратить огромное количество ресурсов: денег и времени. И любой коммерческий или финансовый директор скажет, что если проект стоит условно 100 рублей, то на его реализацию придется потратить 150 как минимум, так как нет такой статьи расхода в бухгалтерии как поддержка культуры. То есть законного безболезненного для бизнеса права потратить 100 рублей в России нет, поэтому сначала нужно заработать 150 рублей, заплатить с них налоги, и только потом можно их потратить. В советские времена был совсем другой механизм, тогда государство обязано было тратить деньги на культуру в разных ее проявлениях, начиная с детских праздников. Сейчас этих механизмов нет, сейчас каждый сам за себя.

– Но Вы не побоялись создать свой некоммерческий проект.

– Да, это был риск, но мне этого хотелось. Всегда есть два пути: либо все изучить, как организовать и наладить работу своего начинания; либо воспринимать это как стихийный процесс, как строительство своего дома, когда ты не знаешь, сколько этажей тебе может понадобиться. Лично мне хватит и одного, но как твой дом разрастется через десять лет, никто заранее не знает. Так и с моим проектом: у меня были личные ресурсы, и я решил их потратить на интересующую меня сферу жизни, но просчитать все ходы я не могу – это живой процесс, участвуя в котором ты получаешь необходимую информацию для дальнейшего развития. А раньше мне эту информацию приходилось где-то «выкапывать», вычитывать, узнавать, и то не факт, что, изначально обладая всеми знаниями и премудростями, у меня бы все идеально выстроилось. Все нужно постигать эмпирическим путем.

– Ваш проект некоммерческий, но все же интересно было бы узнать, занимаетесь ли Вы продажами работ своих художников или планируете в будущем?

– Нет, изначально акцент на продажу не делался, вообще я даже и не хотел бы этим всем заниматься, мне гораздо интереснее делать яркие выставки, приглашать гостей. Мне бы не хотелось выставлять хорошо продаваемых коммерчески успешных художников, гораздо интереснее привлекать авторов с оригинальными проектами, придумывать какой-то сценарий выставки (например, на персоналке Сергея Воронцова выступали группы «Гроздья Виноградовы» и «Среднерусская возвышенность»), тогда проект имеет больше шансов «прозвучать».

– Почему раньше Вы выбирали признанных художников старшего поколения, они были Вам ближе и понятнее? А теперь появились молодые: живописец Олег Хвостов, художник-фотограф Мария Агуреева.

– Олега Хвостова я бы не назвал молодым художником, он уже художник с опытом и стажем. Мария Агуреева действительно молодая энергичная девушка с большим творческим потенциалом (выставка Марии Агуреевой «Формоцвет» – совместный проект галереи Гридчинхолла и галереи AlGallery (Санкт-Петербург), проходит с 13 февраля — 20 марта 2011). Я ее не искал, Марию мне посоветовал мой давний друг Дмитрий Шорин, и я заинтересовался ее работами. Конечно, ей еще нужно дорасти до большого мастера. Однако Мария искренний, честный и энергичный художник, и она создает абсолютно яркий продукт, поэтому я сделал ее небольшую персональную выставку в нашей галерее, а в основном пространстве продолжается выставка Олега Хвостова.
NB. Мария Агуреева раскрашивает яркой гуашью предметы и тела моделей, а затем их снимает на цифровую камеру. Восемь интересных своим композиционным строем фоторабот представлены в галерее Гридчинхолла, и все они, к слову, уже проданы.

– На сайте Гридчинхолла написано, что Ваш проект представляет «пространство для межкультурного обмена». Вы сотрудничаете с какими-то заграничными коллегами или представляете свои проекты за рубежом?

– Была такая форма культурной жизни, когда наших художников и ученых посылали учиться за границу, это считалось нормальной практикой. Отправляли самых талантливых, и делалось это за счет казны и поддержки меценатов, система обучения была хорошо отлажена. Сейчас эта форма деятельности существует, но не в России. Было бы не плохо наладить это и у нас, только заниматься этим процессом должно не частное лицо, а Министерство культуры, прямая обязанность которого защищать и поддерживать новые инициативы, помогать развиваться новым институциям, а не проявлять антагонизм к актуальному искусству.
Почему-то во Франции власть понимает, что нужно тратиться на культуру, на детские и спортивные площадки, на поддержку хора бабушек, и на художников. Там люди осознают, что любая небольшая поддержка в масштабах всей страны формирует стиль жизни, включая и провинцию, а у нас провинция слишком сильно оторвана от жизни центра. В Европе все уже веками отлажено: молодой художник получает гранты. Как раз подобная форма загородной арт-резиденции могла бы стать хорошей базой для осуществления межкультурного обмена, чтобы наши деятели культуры могли знакомиться здесь с заграничными деятелями и наоборот.

– То есть Вы приглашаете в Гридчинхолл европейскую публику?

– Только своих личных знакомых или просто приятелей знакомых из своего обширного художественного круга. Но на официальном уровне это пока не работает. Хотя я был бы не против приезда к нам интересных творческих личностей с Запада. Ведь если наши художники будут ощущать свою приобщенность к мировому художественному процессу, они скорее смогут производить качественный продукт. Но для того чтобы мне приглашать стоящих гостей с Запада, нужно потратить много сил на их поиски, наладить эту систему – халявщиков везде хватает. Опять же нужно это будет согласовать с местной властью, чтобы делать официальные приглашения не лично от себя, а от властных структур. И было бы замечательно, если бы такая практика стала частью политики государства, чтобы они тоже были заинтересованы в пребывании иностранных деятелей культуры у нас в «резиденциях».
Если это осуществится, Гридчинхолл сразу превратится в некую солидную институцию, в которую станет интересно попасть многим, в том числе и иностранным гражданам. Мы бы организовали открытый конкурс, пригласили бы жюри, отобрали лучших современных художников, и совместно с ними создали интересные масштабные проекты в нашем выставочном зале. Это был бы настоящий творческий процесс, по типу работы крупных государственных институций, с той разницей, что это мой личный, то есть, частный проект. Мне кажется, тогда искусство стало бы восприниматься в России иначе.

– А почему сейчас не ввести конкурсную систему отбора художников? У Вас на всех проектах есть приглашенные кураторы, которые могут помочь при отборе.

– Да, но для организации конкурса нужно проделать большую работу, к тому же постоянный куратор мне не нужен. В начале своей деятельности мы сотрудничали с Михаилом Сидлиным, а теперь думаем так выстроить свою политику, чтобы сотрудничать с другими выставочными пространствами. Например, скоро открывается выставка наших красных человечков в Сколково.

NB. На данный момент Гридчинхолл выполняет роль некой «творческой лаборатории» по созданию интересных и ярких проектов для дальнейшего их распространения в иных культурных пространствах.
Примером может послужить недавно открывшаяся в Школе управления Сколково выставка прошлогоднего проекта Гридчинхолла «Red People. Арт-конструктор» группы Pprofessors (Андрей Люблинский и Мария Заборовская).

– Во время подготовки к выставке художники по нескольку месяцев живут здесь, Вы сами называете Гридчинхолл «загородной резиденцией для художников». Расскажите, такой вид творческой подготовки к выставке и совместной работы подразумевался Вами с самого начала?

– Да, просто я изначально хотел поддерживать художника во всем, помогать ему, не у всех из них есть свои мастерские. А почему бы не помочь пусть и малоизвестному, но талантливому молодому провинциальному автору. У меня сейчас, например, проживает художница Алена Шаповалова из Владикавказа, недавно мой друг-художник Дмитрий Шорин делал здесь работу форматом 2х3 м для выставки в ММСИ, потому что у него нет своего пространства для создания столь масштабного произведения.

– В Гридчинхолле есть некоторое противоречие: с одной стороны, сама местность по-русски живописна, на открытиях царит атмосфера домашнего уюта. Но при этом образцом для Вас стали европейские практики арт-резиденций. Можно сказать, что Вы первый, кто сделал такой проект в России.

Возникает вопрос, что преобладает в Гридчинхолле, европейская традиция или все же здесь привнесена какая-то отличительная «русская» черта?

– Пожалуй, единственная отличительная особенность любого проекта в России – это непросчитываемость, непредсказуемость его развития. Здесь никогда нельзя заглядывать далеко в будущее, все может очень быстро измениться, например, та же самая смена политики власти. Никто точно не скажет, но если сейчас сняли Лужкова, то многие культурные проекты, поддерживаемые им и его сторонниками, могут просто закрыться или исчезнуть. Заинтересованным в их жизнедеятельности людям придется налаживать новые связи, приспосабливаться к новой власти, а это не делается за один день, и не факт, что их стратегии сработают.

– Наверное, Вы немного в душе авантюрист, взять хотя бы проект группы Pprofessors с их красными человечками, последний на крыше здания уже воспринимается как символ Гридчинхолла. (Скульптура «красного человечка» на берегу реки Истра была демонтиована местными жителями – прим автора).
Хочется спросить, какие взаимоотношения у Вас с местными жителями, ведь они не очень-то принимают современное искусство? Как в таких условиях создавать подобные проекты, если в России в отличие от Запада его не могут оценить? Вас это не огорчает?

– Вандалы есть везде, и я готов к непониманию и неприятию, ведь это тоже показатель уровня культуры в стране. Даже если мы соберем всех живущих здесь в округе людей и попробуем что-то обсудить, то к консенсусу не придем. Никто даже ничего обсуждать не станет, просто это глубоко въевшаяся «совковая» традиция: сиди дома и не вылезай, целее будешь. Даже если посмотреть в целом на ситуацию в мире, то понятно, что люди в Египте и Тунисе многие вопросы обсуждают коллективно на улице. У нас же, но это мое частное субъективное мнение, неправильно происходят реакции в обществе, не те механизмы срабатывают.
У нас здесь есть церковь, а внутри нее была и есть библиотека, но половина деревни даже не знает о ее существовании, а других это не интересует. Так ведь эта библиотека могла бы стать точкой пересечения людей, только кому это нужно? Сейчас появилось новое поколение людей, любящих только просмотр телевизора и мечтающих о сладкой жизни, которая вот-вот со дня на день на них упадет, никому и в голову не приходит прилагать усилия. А еще у меня есть друг-художник академик, уехавший жить в Прованс, его там все местные жители уважают за то, что он русский художник, гордятся им, толком даже не вникая в тонкости его творческой деятельности. Их греет сам факт, что перед ними культурный и талантливый человек, и местные власти его поддерживают.

– Почему же Вы решили создать свой проект в России, осознавая то, что мало кто отважится его поддержать?

– Пожалуй, проект загородной арт-резиденции – это утопический проект, но это еще и надежда на лучшее, попытка улучшить художественную жизнь России. Да и потом, я всю жизнь прожил в Москве, мне в другом городе было бы неинтересно что-либо создавать. Возможно, было бы здорово его расширить, сделать что-то подобное в Англии или Италии, поживем-увидим. Но начинать нужно отсюда, наладить процесс здесь.

– Расскажите, в чем на Ваш взгляд принципиальное отличие работы некоммерческого проекта от работы коммерческой галереи, ведь у некоторых из них есть свои филиалы на Западе? И почему на ваш взгляд некоторые проекты невозможно осуществить в галерейном пространстве?

– По мне было бы лучше заниматься чисто некоммерческим проектом, когда ты находишься в процессе сотворчества с художником. Но тогда продукт может получиться абсолютно непродаваемым, поэтому я уже решил параллельно заниматься галерейным бизнесом. Ведь для того, чтобы получился хороший проект, над его созданием должна потрудиться большая команда: кураторы, пишущие искусствоведы, пиарщики и сам художник. Но в галерейном случае они полученную прибыль делят между собой. А если у нас есть некие ресурсы, неважно от кого: от власти или от спонсоров, то проект будет и дальше жить своей жизнью, и он по сути своей останется некоммерческим, к чему я и стремлюсь. Хорошо бы, чтобы такая практика приобретала большие масштабы по всей стране. А галерея – это «магазин искусства», и ресурсов мало у галереи. Сейчас, к сожалению для себя, я понимаю, что мне тоже придется заняться продажами, параллельно развивая галерейную историю, потому что нет у нас ни спонсоров, ни поддержки власти – нет ресурсов извне. А художника надо чем-то кормить. Сегодня и продавать картины сложно, покупателей значительно стало меньше, так что все это сомнительный бизнес.

– Да, но благодаря такому личностному подходу к каждому проекту¸ у Вас всегда получается полностью «раскрыть» художника. Думаю, причина не только в том, что это персональные выставки, может быть, причина успеха ваших выставок – в деревенской атмосфере?

– Безусловно, это важный фактор, это такой «домашний прием» – фирменная карточка, мне бы не хотелось утратить «клубную атмосферу посиделок». И галерейный формат был бы для этого маловат, узок. А хочется же получить какой-то широкий резонанс, хочется получить признание своего проекта, нужно, чтобы он прозвучал, а иначе никакого удовлетворения от работы не будет. У меня все же нет масштабных амбиций, например, дорасти до размеров какого-нибудь музея, завоевать провинцию, как это произошло с проектом Марата Гельмана в Перми. Все же мой проект существует на мои собственные резервы, и превращать его в какой-то мощный механизм, в сложную институцию пока не стоит, иначе рискуешь потерять свою свободу. Получится, что твой проект тебя же и поработит.
Нет у меня таких сил на региональные проекты, также как и на участие в разных мировых ярмарках надо очень много сил, постоянно с кем-то общаться, жить в разъездах. Мне нравится моя резиденция, где я и живу и работаю, а ко мне в гости приезжают на чашечку чая. Для меня очень важно комфортное существование в условии «свободных мастерских», которое я себе могу позволить.

– Насколько я знаю, в одном из интервью (http://www.openspace.ru/art/events/details/14578/) Вы говорили о том, что хотите организовать фонд, для того, чтобы поддерживать художников. К тому же у Вас есть и некая просветительская деятельность в Гридчинхолле – это занятия по академическому рисунку и живописи. Как бы Вы сами охарактеризовали свою деятельность? Можно ли Вас назвать альтернативным коллекционером или новым меценатом?

– Занятие живописью в Гридчинхолле возникло из-за моего соседства с потомственными преподавателями Строгановки, и в данном случае я просто предоставляю людям место для их деятельности, в которую не вмешиваюсь, как собственно и в работу каждого художника, у меня временно проживающего. Когда-то я был коллекционером, но коллекционирование – это тупик, для собрания коллекции нужно иметь свою цель, какие-то амбиции вроде как посоперничать с Лувром. Это глупо, мне все же интересно заниматься более творческой деятельностью. Мы много сил тратим совместно с художниками, и в качестве условной компенсации художник оставляет мне одну из своих работ в коллекцию, так было с Дмитрием Гутовым. Но в этом случая я не воспринимаю эти работы как некую коллекцию, для меня это скорее важный артефакт истории совместной работы.
Меценатом я тоже не могу себя назвать, я сам не отказался бы от гуманитарной помощи других «меценатов», у которых ресурсов побольше. Что же касается фонда, то он необходим как раз для выстраивания грамотного разговора с властными структурами. И я готов к диалогу, потому что хочу и дальше заниматься интересной для меня сферой деятельности и хочу, чтобы она как минимум стала самоокупаемой. Просто я больше ничем не хочу заниматься.
Для создания фонда мне нужно создать некий механизм, чтобы затем спокойно общаться с местными красногорскими властями на официальном уровне. Фонд или та же общественная организация – это просто некая институция, через которую можно будет осуществлять общение с властью, запускать необходимые процессы. Может быть, они смогут по договоренности передать мне закрытую ныне библиотеку, а мы там откроем школу живописи. Сейчас фонд уже зарегистрирован как юридическое лицо, но к кому мне обращаться от ее имени мне пока не ясно. Могу сказать только одно: наша деятельность кипит, будем двигаться вперед к своей «утопической» мечте.

Текст Марии Калашниковой