Вадим Воинов в ММСИ

409        0        FB 0      VK 0
19.10.11    ТЕКСТ: 

23 сентября в рамках параллельной программы IV-ой Московской биеннале в Московском музее современного искусства на Тверском бульваре открылась выставка Вадима Воинова «Фабула предмета». Художник создает «функциоколлажи» из найденных вещей. В специальном манифесте, посвященном выбранной им форме, художник подчеркивает, что это условное название. Он, например, замечает: «В ряде случаев, по принятой в русском авангарде классификации, мои работы являются контррельефами». Их также можно назвать более нейтральным словом — ассамбляж.
Значительную часть экспозиции занимают работы, соединяющие советский быт и осколки идеологической машины. Не обошлось без вездесущих вождей. На одном из функциоколлажей «Великая дружба» торжественные портреты Сталина и Мао из старых газет соседствуют с пятиконечной звездой из веревки и изолятора от лагерного ограждения. Два вождя, Сталин как вождь государства и Горький как вождь искусства, расположились над табель-календарем от 1933 года на другой работе «Горький — 33. Голубой квадрат». Снимок Котовского художник рифмует с пластмассовым шариком — «Фотогерой — шар». Самые разные предметы представляют быт: часы, пластинки, самодельная расческа из вилок, различные документы, монеты, ящики из-под американской тушенки, железнодорожные костыли, счеты, очки, игрушки, алюминиевые кружки и многое другое. Целые циклы основаны на конкретных предметах: «Колодки», «Ножницы», «Этикетки». Функциоколлажи из цикла «Брошюровка» состоят из старых папок и обложек. Они составляют геометрические композиции, напоминающие цветовые конструкции русских авангардистов начала ХХ века: Казимира Малевича, Ивана Клюна и других художников того времени. Впрочем, это влияние заметно и в других цикла Воинова.
Во многих произведениях можно найти портреты писателей и композиторов, детали музыкальных инструментов. Одна из работ на выставке — условно шарообразный объект с надписью «Достоевский — 2000». Такое переполнение культурой кажется не совсем уместным, есть в этом что-то слишком назидательное. Но для самого Воинова подобный многозначительный разговор о культуре является вполне обыденной вещью. На стенах музея располагаются его сентенции: «Искусство — форма жизни, примиряющая с бесконечностью вселенной», «Стиль — обобщение красоты на магистрали истории», «Культура — превращение традиции в инстинкт» и т.д. Все эти высказывания, естественно, имеют право на существования, но ничто не мешает написать в такой же ультимативной форме нечто, противоположное по смыслу. Нет никакой аргументации, нет сомнения. Художник утверждает, что далек от пафоса и громких слов, что преодолел авангардистское влияние, но оно обнаруживается в пророческом жесте — он, как апокрифический Адам, дает имена разным явлениям окружающего мира. Художнику не удается побороть в себе вождя. Впрочем, большой вопрос, может ли художник уйти от этой фигуры.
Вадим Воинов и куратор выставки Ирина Карасик ответили на вопросы AroundArt.

Сергей Гуськов: Почему вы используете такой способ художественного высказывания как коллаж или ассамбляж?

Вадим Воинов: Это естественно, мне приходится работать с найденными предметами, то есть компоновать и инсталлировать их.

СГ: Но ведь найденные объекты выставляются не по отдельности, а собираются в общую конструкцию. Почему так?

ВВ: А почему кто-то — господь бог — создал человека с двумя руками и двумя ногами? Я по-другому себе это не представляю. Кто знает — почему?..

СГ: В ваших работах присутствуют многочисленные отсылки к искусству русского авангарда.

ВВ: Во-первых, немногочисленные, во-вторых, странно было бы русскому художнику выдерживать, например, занзибарскую традицию.

СГ: В России было много разных художественных течений, разных периодов. Почему именно авангард? В частности, видно влияние супрематизма.

ВВ: Уточнение верное и неверное. Начнем с того, что мне нравится супрематизм. Это знаковая система, и она бесконечно будет развиваться, развиваться и развиваться. Но это вам видно такое влияние, я его сознательно и, надеюсь, успешно преодолеваю. Нужно пояснить, что я совсем не последователь супрематической школы. Более того, я пытаюсь отойти от любых традиций. И, как мне кажется, это удается. Но, естественно, есть работы, по форме напоминающие супремные схемы. Супрематизм был, его уже никуда не выкинешь. Я беру супрематические схемы, не потому что мне так проще работать. Это совершенно не так. Я очень хорошо знал человека, который открыл авангард для современности — это Евгений Федорович Ковтун. Он водил меня в запасники Русского музея. То, что я посмотрел, вообще мало кто видел. Кроме музейщиков, пожалуй, никто. После этого у меня была очень сильна супрематическая схема. И я, понимая это, старательно изживал ее, для того, чтобы делать все-таки свое. По-моему, мне это удалось.

Ирина КарасИК: Действительно, в композиционных схемах ощутим опыт супрематизма, но в основном работы Воинова являются интерпретацией супрематизма, неким ответом на него. В серии «Квадраты», например, это не простая геометрия, а диалог с Малевичем, у которого вещи исчезли, как дым, а тут, в работах Воинова, вещи вновь возникли. Причем, это цикл, который художник обозначил как предметный абстракционизм. Абстракционизм тоже может быть предметным. У нас была целая выставка, которая называлась «Приключения Черного квадрата» — именно не в формальных продолжениях, а в интерпретации. И как раз «Квадраты» Воинова там были одними из заглавных произведений. Так что это уже истолкование супрематизма, а не он сам.

СГ: Те работы, которые обращаются к супрематической форме и сделаны при этом из найденных вещей, напомнили мне случай маньеризма Арчимбольдо, когда портрет составлялся из изображений фруктов, овощей, разных предметов. Была серьезная портретная живопись в эпоху Возрождения, после чего возникает маньеризм, который снижает этот возрожденческий пафос, а вы снижаете пафос авангардного искусства, которое было предельно радикальным — что ни художник, то пророк.

ВВ: Я отрицаю любой пафос, потому что для меня, и, я думаю, также и в действительности, он сразу снижает значение любого явления, слова, вещи. Что касается супрематизма, то, действительно, целый цикл работ, часть которого вы можете увидеть на экспозиции, является прямым разговором с Малевичем. Я не отрицаю, что совершенно открыто, прямо на его формах закрепляю вещи, и это выглядит неплохо…

ИК: …особенно в работе «Черный квадрат — вопросительный знак», где можно увидеть намек на дурную бесконечность существующих интерпретаций. Или иначе: Воинов подчеркивает, что квадрат Малевича есть картина-провокация, вечный вопрос, на который нет однозначного ответа. Естественно, если работа сделана из дерматина, найденного на помойке, и железного крючка, то в этом присутствует снижение пафоса.

СГ: Вопрос и к куратору, и к художнику: вы делали выставку для определенного пространства, для Москвы? Специально подбирали работы, адаптировали под местную атмосферу?

ВВ: Разве что пыль стерли.

ИК: Нет, мы ничего не адаптировали для Москвы. Есть творчество художника, и не важно, где оно показывается, — в Москве или Петербурге. Вот восприниматься оно, наверное, будет по-разному. Это да… Что касается пространства, то, как в случае любой выставки, нужно знать, в каком пространстве она будет проходить. В основе — произведения из частного собрания, а так же, на мой взгляд, и на взгляд автора, самые важные работы, привезенные из музеев: Эрмитажа, Русского музея, Музея Достоевского и Третьяковской галереи. Когда мы отбирали работы, старались показать то, что полнее всего характеризует художника. Я не думаю, что данная выставка самая большая, выставка в Эрмитаже была больше, однако она вполне представительна. Многое делалось на месте, исходя из конкретных условий, заранее была определена только общая пространственно-тематическая структура экспозиции. Первый этаж — тема советского, а второй — исторического как такового: это вещи в истории, диалог с культурой, с традицией.

ВВ: Возвращаясь к вашему вопросу, у меня есть не только «Квадраты», есть и другие серии, другие работы. Вы сослались на Арчимбольдо. А почему, допустим, не на Сезанна? Он переживал яблоко, а я переживаю найденные вещи.

СГ: То есть первое, на ваш взгляд, это прочувствование, ощущение мира вокруг себя?

ВВ: Находясь долгое количество дней и лет среди разных явлений, или их не замечаешь, или начинаешь ощущать на другом уровне. Однажды я увидел сочетание валяющихся в разных углах вещей и понял, что их можно собрать и сделать коллаж. Работаю в созданном мной жанре вот уже тридцать лет, пишу на его языке русскую историю.


Иллюстрации предоставлены Московским музеем современного искусства
Материал подготовил Сергей Гуськов

Добавить комментарий

Новости

+
+

Загрузить еще

 

You need to log in to vote

The blog owner requires users to be logged in to be able to vote for this post.

Alternatively, if you do not have an account yet you can create one here.