Дамы и господа, на арене Роуз Вайли

340

FB 0 VK 0

Капиталистическая экономика представляет собой безостановочное движение, однообразное по сути, но многообразное по формам проявления. В бесконечной смене этих форм есть свой резон: чтобы поддерживать спрос, сохраняя ту же систему, нужно постоянно обновлять ассортимент предлагаемых товаров. Хотя в арт-индустрии дела обстоят и не с точностью также, они все же близки к данной модели. Те единицы, которые умудряются закрепиться в качестве «больших художников» со «своим неповторимым» стилем, подходом, взглядом и т.д., могут позволить себе до конца жизни штамповать «свое неповторимое», и у них, скорее всего, не будет с этим никаких проблем. Хотя даже в данном случае идеальный для арт-рынка «большой художник» — мертвый художник. Что касается остальных, то их ждет «избиение», забвение и вытеснение в маргинальные области за счет молодых и агрессивных — новой генерации художников, с которыми, в итоге, произойдет то же самое. В абсолютно социал-дарвинистском ключе художнику предлагается пожрать постаревшего, одряхлевшего предшественника, проложить себе дорогу прямо по «конкурентам», раз уж рынок требует «нового» и ассортимента. Подобная логика позволяет не думать, что будет с теми, кого вытеснили: всё — для «новых» (а, на самом деле, для тех, кто бережно воспроизводит данную систему). В оправдание описанных процессов обычно ссылаются на засилье геронтократии, власти стариков, — другую крайность, которая ужасна в своем предельном воплощении, но видеть альтернативу ей в режиме кровожадных волчат, готовых загрызть вчерашних вожаков, вряд ли правомерно.

В такой развертке интересен случай Роуз Вайли. Целый ряд художников выпадал из арт-системы после первой славы, после чего, спустя десятилетия внезапно происходило второе открытие, чаще всего после смерти, но иногда раньше, как у Сьюзен Хиллер. Критики в подобных случаях пишут: «Как же получилось, что фигуру такого масштаба, можно сказать, просмотрели?» Эти «открытия», за редкими исключениями, обладают общей чертой: они повторяют сценарий Ильи Муромца, который сидел 33 года на печи, не владея конечностями, а потом получил исцеление от гостивших в его доме старцев и пошел совершать подвиги. Целителями, каликами перехожими, здесь выступают специалисты, которые находят забытые таланты и тайных классиков, а также пресса, превращающая находку в маленькую, а иногда и в большую сенсацию. Проблемой для Роуз Вайли, источником ее немощности, как считается, были слишком большие размеры ее работ. Но эти же огромные холсты стали причиной вмешательства волшебников-целителей. Ведь в логике войны «новых» против «старых» размер картин рассматривается как военный потенциал, как мощное орудие. Нам словно бы сообщают: «Смотрите, какая мощь! Ими она точно многих перешибет!»

Забавно, что первое открытие художницы произошло пару лет назад, когда ей уже исполнилось 74 года. Ее манера — наивная живопись с экспрессионистским уклоном — в массовом сознании ассоциируется с неким инфантильным состоянием души, что прекрасно укладывается в логику «молодых новых». Неважно, что «молодая» художница уже давно достигла пенсионного возраста. Важно представить ее такой, как нужно арт-индустрии. В этом парадоксе вырисовываются контуры сегодняшнего дня. Не имеют значения ни заслуги, ни талант, ни гендерные роли, которые часто вспоминают, когда говорят о причинах появления забытых классиков и их позднего открытия, — все это отступает перед возможностью или, наоборот, невозможностью встроить художника в процесс обновления ассортимента. «Ты вынужден быть молодым, — говорит сама Роуз Вайли. — Художественный мир одержим молодостью. А это как клеймо, потому что, чем раньше ты принимаешь эту систему, тем тяжелее ее поддерживать. Ты становишься продуктом».

В кино есть популярный поджанр — про игры на выживание, в которых одни люди убивают друг друга на потеху другим людям, далеким зрителям. Глобальная арена современного искусства оказывается таким же реалити-шоу, а арт-критики комментируют особо захватывающие и динамичные эпизоды, самые кровавые гладиаторские бои, в то время как где-то за сценой, в офисе телекомпании идет подсчет прибыли. Оказавшись в этой круговерти, Роуз Вайли напоминает хрупкого персонажа своей картины «Знаменитость» — анорексичную девушку в коротеньком платьице, по всей видимости балерину, которую, кажется, вот-вот сдует потоками воздуха, исходящими от вентилятора. То ли в изумлении, то ли в ужасе, но уж точно с непониманием она глядит на зрителя и спрашивает: «Что происходит? Куда я попала? Как быть? Что делать? Как себя правильно вести? Как остаться в живых?»