Тень того, что не подлежит музеефикации

268

FB 0 VK 0

В позапрошлый четверг в ГЦСИ состоялась презентация книги художницы и хозяйки галереи «Spider&Mouse» Марины Перчихиной «Чтение белой стены». Мероприятие переносилось несколько раз и наконец состоялось – в форме дискуссии с искусствоведом Людмилой Бредихиной, без участия которой книга бы не вышла.

Как рассказала сама художница, книга родилась из ощущения, что необходимо подвести творческие итоги, из потребности «очищения, отделения некоторого слоя от себя». Однако вариант больших каталогов и персональных выставок противоречил тому, чем она занималась все эти годы. «Я все время настаивала на почти бесследном искусстве, придерживалась достаточно жесткой анти-музейной позиции. Мы обсуждали с Людмилой (Бредихиной – прим.), нужен ли каталог человеку, который принципиально не хочет быть виден. «Зачем каталог? Делай книгу». Я вернулась домой и уже к утру расписала план» – рассказала Перчихина.

Марина Перчихина по первой профессии – сценограф, в качестве художника появилась на московской сцене в начале 1990-х годов и работала в основном в жанре перформанса и лэнд-арта. Свидетелем ее работ был довольно ограниченный круг людей, преимущественно из московской художественной среды, поэтому на данный момент книга – фактически единственный полный источник, при помощи которого можно охватить этот значительный эпизод московской художественной жизни 1990-х. Людмила Бредихина, в частности, считает, что в издании есть масса вещей, которые были просмотрены, пропущены на фоне эффектных жестов радикального акционизма. Книга содержит тексты к проектам, статьи, дневниковые записи, соединенные дописанными сопроводительными заметками. Состоящая из пяти частей («Расслоение», «Мерцание», «Растворение (пространства)», «Возвращения» и «Вместо послесловия. Исправление ошибок»), она совмещает в себе различные жанры и создает достаточно полную картину разнообразной деятельности художницы на протяжении более, чем двадцати лет.

Людмила Бредихина выделила три источника творчества художницы: любовь к Востоку, ненависть к театру и параллельное тесное сосуществование с московским концептуализмом. Ход дискуссии то и дело норовил переместиться в плоскость общения между хорошо знающими творчество художницы людьми, однако слушатели вовремя выравнивали процесс. Основное обсуждение сконцентрировалось вокруг двух ключевых направлений работы Марины Перчихиной в те годы: концептуальной истории персонажа, существовавшего только на театральной афише, Андрея Благова (проект «Музей неизвестного художника»), и персональных перформансных практик – серии акций «Чтение белой стены».

Акция реконструкции, 1997

Серия акций «Чтение белой стены» – один из ключевых проектов Перчихиной, осуществленный вокруг и внутри выставочного зала на Каширском шоссе с апреля по август 1992 года. Акции состояли из двух частей: часовая концентрация на куске стены («чтение») и последующий внутренний «комментарий» – вклеивание в шестнадцатиметровый свиток фрагментов собственных работ, начиная со студенческих, заканчивая неосуществленными набросками и чертежами. По окончании акции свиток был спущен с крыши вдоль «прочитанной» стены, таким образом, она являлась книгой, а свиток – комментарием к ней.

В книге художница объясняет, что эта серия была «попыткой освоения реальности <…> вокруг и внутри пространства конвенционального – выставочного зала». На презентации Перчихина рассказала о своем впечатлении, которое появилось через десять лет, когда она оказалась в Лондоне и имела возможность познакомиться с местным контекстом: «Я понимаю, что, видимо, тип сознания в начале 1990-х годов был у всех один и тот же – работать нужно с реальностью, но у нас были разные возможности».

Вторая линия – фигура Андрея Благова – возникла в ее собственной мифологии еще в начале 1980-х, в период театральной деятельности: это имя оказалось в строчке «художник» на афише одного спектакля, в подготовке к которому участвовала Марина, но не смогла довести работу до конца из-за конфликта с режиссером. «Благов – главный герой той линии, которая действительно очень близка, с одной стороны, к традициям московского концептуализма (создание персонажей, их мифологий), а с другой – она у меня превратилась в исследовательскую модель», – Объяснила художница. Позже проект перерос в целую историю с «Музеем неизвестного художника», а также финальным аккордом в виде многодневного перформанса с участием активных деятелей московской арт-сцены 1990-х («Акция реконструкции», 1997). Основной для перформанса стало расписание художника на год, которое было воспроизведено сорока авторами в течение сорока пяти дней: каждый день с шестнадцатью холстами работали три художника – каждый в течение часа. Одна работа наслаивалась на другую, смещая акцент с полученного произведения на процесс его создания.

Чтение Белой Стены, 1992

«Идея состояла в том, чтобы сделать это расписание матрицей для исследования московской сцены, привлекая разных художников: и концептуалистов, и акционистов, и даже традиционных. Предлагался час времени, размер холстов и их количество – в остальном можно было совершать любое действие». Марина рассказала, что от участия честно отказались только Андрей Монастырский и Авдей Тер-Оганьян, объясняя это тем, что не хотят выступать в роли подопытных кроликов, и могут создавать подобные истории только сами. Валерий Айзенберг, участник акции, присутствовавший на презентации, объяснил свое участие интересом к предложенным условиям: «Тебе даны какие-то границы, в которых нужно что-то сделать – либо не сломать, либо посадить, либо одновременно, в общем, создать свое пространство в некотором уже заданном формате». Кроме того, обсуждался и вопрос документации – со стороны Марины Перчихиной это была съемка работ на поляроид, в то время как каждый участник создавал свою документацию. Из зала поступило предложение сделать отдельную выставку созданных документаций.

Закономерным развитием разговора стало обсуждение гипотезы перехода, вытеснения концептуальной традиции практиками акционизма. Марина рассказала, каким образом пришла к тому, что это два параллельных, никак не противоречащих друг другу потока: «Когда проходила выставка Марины Абрамович в Гараже, которая прослеживает и собирает всю идею развития телесного искусства, в малом лекционном зале музея была презентация книги польского концептуалиста Ярослава Козловского. Она также знаменовалась перформансом – он назывался «Континуум 31″ и входил в многолетнюю линию перформансной деятельности художника. Я стала думать, что никакой смены или взаимозамещения телесным акционизмом концептуализма на самом деле нет».

В конце презентации возник очевидный вопрос, который задал Валерий Айзенберг: «Что в книге больше – жизни или искусства? И что она из себя представляет – литературу или описание художественной практики?». Людмила Бредихина назвала книгу самостоятельным художественным проектом. Сама Марина считает, что это ни в коем случае не литература и не мемуаристика: «Она вся построена на моей позиции единого процесса жизни и искусства, в которой присутствует постоянное мерцание персонажей, реальности, собственных жестов. Я воспринимаю это как единственный и относительно честный способ зафиксировать тени того, что не подлежит музеефикации, того типа художественной практики и работы с пространством, которым я занимаюсь». Валерий Айзенберг в ответ предположил, что это большая ошибка, так как «музеефекации сегодня подвергается абсолютно все».

Фотографии: Игорь Данилов и Куми Сасаки; предоставлены Мариной Перчихиной
Материал подготовила Ольга Данилкина