Попс-арт: блеск и нищета Марка Куинна

273

FB 0 VK 0

25.11.12 ТЕКСТ: Анна Быкова

В Мультимедиа Арт Музей, Москва привезли Марка Куинна. Немного и нелучшее. Ждали долго, но получилось некрасиво, провинциально и непонятно. Для «Музея Свибловой» персональные выставки западных «звезд» пока пилотные блины: кураторские амбиции наталкиваются здесь не только на банальное «на это нам не хватило» и «это нам не дали», но и на сакраментальное «тогда зачем это все и почему именно это». До этого сборные солянки в МАММ привозили западные кураторы («Арте Повера», «Флюксус» и др.), персональных западных «ретроспектив» было мало:Мессаже, Ибер… И вот теперь Куинн. Стратегию или логику построения такой выставочной программы обнаружить сложно: паззл не складывается, и горизонт ожидания уходит из под зрительских ног. Марк Куинн вообще дико разочаровывает при встрече с оригиналом, этого художника категорически не нужно смотреть вживую — он от этого проигрывает.Марк Куинн — это классический попс-арт, существующий в логике и парадигме блокбастеров, рейтингов и цифр: дорогие материалы (бронза, мрамор), мегалоразмеры, «гигабайт фотографий»… При этом попс-арт, наследник поп-арта, как-то отказывается от критики консюмеризма и репродуцирования их же средствами; попс-арт, напротив, есть апология массы и подмахивание толпе. Вот и Куинн берет все эти орхидеи, капюшоны, асаны, раковины и пишет к ним истории, переназывает, соединяет, связывает и ап!.. ничего не выходит. У американца Джеффа Кунса вроде вышло: тоже художник пост-уорхоловского поколения, тоже очень mass-friendly, сумел переформатировать и воспитать чувства публики, сумел подмять зрителя, «сделать красиво» и убить. Кунс переопределил и перенаправил чувства иронии, восторга, оптического заблуждения и самого прекрасного, наконец. Куинн тоже хочет, но не может. Изображать большие красивые цветы после Джорджии О’Кифф с Мэпплторпом странно, изображать их в натуральную величину, увешивая огурцами и бананами, противно. Выходит как гжель по хохломе (и здесь то, что должно было быть анти-китчем, превращается в архи-китч). Называть большую раковину «Происхождением мира» а ля Курбе глуповато, но еще простительно — раковины сделана хорошо, но красить бронзовую анти-супермодель Кейт Мосс с глазами и губами Синди Кроуфорд в позе йоги (она ж панк!) в черный цвет — просто преступление. И весь он такой, этот Куинн, вроде нараспашку, берите меня таким, как есть — это вообще «молодые британцы» любят — вот и мой портрет слепок из вываренного вина, лечился я от алкоголизма, вылечился, посмотрите вот моя голова с по-буддистски блаженно закрытыми глазами. Стойте, медитируйте, между Мосс и Марком. Вот здесь Куинн оказывается заложником нарратива, оказывается Гумбертом Гумбертом, слишком умным искусствоведом, Пигмалионом-лузером, не сумевшим воплотить свою Лолиту-Галатею, который беспомощно разводит перед зрителем руками: слепок — все, что могу.

И все три главных топика бритарта у Куинна, конечно, наличествуют. И любимые народом телесность и сексуальность, и так называемая «натуральная объектность», которая часто оказывается very selfish (скульптура в натуральную величину и серии автопортретов — в случае Куинна из собственной потихоньку-полегоньку собранной крови). Чем бы Куинн мог быть интересен и оправдан, так это темами трансгенных мутантов, трансгендеров и инвалидов, которые он достаточно оригинально, надо признаться, переплетает, возводя к бесконечной греко-римской скульптуре. Здесь, казалось бы, обнаружится весь драматизм, конфликтность и диалектика с классической же «неопредолимой волей обстоятельств» и оргазмическим катарсисом. Здесь вот-вот зашла бы речь о биополитике и этике. Но нет: Куинн — слабый скульптор и интриган. И это не вопрос исполнения, заказа или делегирования. Сама фигуративная композиция в его случае оказывается плоской и неинтересной: беременная безрукая художница смотрит вдаль, золоченые транссексуалы радостно держатся за руки, беременный трансгендер задумчиво поглаживает живот, инвалиды целуются стоя.

Но у Куинна есть таки одна работа статуса must see. Это «Выведенный с помощью кибернетической инженерии, клонированный и выращенный кролик» (2004). Скульптура абсолютно роденовской пластики с уже знакомыми куинновскими мемами: разверстое нутро-вагина, нечеловеческий размер — 220 см, крашеная бронза. Кролик зеркально вертикально застыл в позе Аполлона Бельведерского: лапы его обрублены, как у роденовского Бальзака, головы нет, правая лапа указует «вперед»!

Материал подготовила Анна Быкова