Сергей Каменной: «Марат не думает о возможной цензуре и всегда бьется, отстаивая художников»

430

FB 0 VK 0

Сергей Каменной, Российское барокко, вид экспозиции, Музей современного искусства PERMM, Пермь, 2013 // Фото предоставлено Сергеем Каменным

Работы украинского художника Сергея Каменного, живущего и работающего во Франции, неожиданно оказались в центре скандала вокруг фестиваля «Белые ночи» в Перми. AroundArt напоминает, что недавно Марат Гельман был уволен с поста директора Пермского Музея современного искусства PERMM, поводом чему послужил скандал вокруг трех выставок, снятых по указанию властей. Среди них: «Велком! Сочи-2014» Василия Слонова, «Российское барокко» Сергея Каменного и экспозиции израильских художников из группы «Новый Барбизон». Несмотря на решение властей, Гельман повторно открыл выставки у себя в музее. Официальной причиной увольнения называют проверку бюджетов фестиваля «Белые ночи».

Юлия Гарбузова: Сергей, расскажи немного о себе и как ты начал работать с Маратом Гельманом.

Сергей Каменной: До моей жизни во Франции я занимался станковой графикой и, хотя постоянно посещал выставки и ярмарки современного искусства в России, оставался к нему равнодушен. Я точно помню момент, когда захотел этим заниматься — после первого посещения ярмарки FIAC в Париже. Там даже российские галереи, которые я много раз видел на ярмарке «Арт-Москва» и которые меня не трогали, смотрелись очень органично и свежо в европейском контексте.

Я, как и в свое время Марат, занялся самообразованием. Для начала полностью перечитал весь его ЖЖ, начиная с самого первого поста. Многие размышления Гельмана по поводу арт-сообщества и роли художника были для меня открытием, хотя я всю жизнь профессионально занимался искусством и имел за плечами 13 лет художественного образования. Я не делаю работы под тему выставки, а предлагаю готовые, если только тема подходит. В 2008 году мой проект «Тонкая линия» попал в список номинантов на премию Кандинского. Приятно, что это свободный конкурс, чего, кстати, нет во Франции. Здесь тебя должна обязательно представлять галерея: и для премии Марселя Дюшана и для премии премии Canson.

В первый раз я выставился в Перми в 2010 году. Однажды я прочитал у Марата в Твиттере, что готовится Пермская Биеннале графики. Вместе с ассоциацией «Ар Антемпорель» (L’Art Intemporel), мы подали заявку на участие. Это группа, состоящая из русских и французских художников, объединенная общей проблематикой переосмысления работ старых мастеров. Проект утвердили практически в полном составе. Хочу отметить, что организация биеннале была на очень высоком уровне. Все расходы на дорогу, питание, проживание и материалы взял на себя музей. Тогда я впервые окунулся в замечательную атмосферу музейного сообщества. После я принял участие в таких проектах Марата, как «Родина», «Анонимус», и фестивале «Белые ночи в Перми». Были и другие планы сотрудничества.

ЮГ: В рамках фестиваля «Белые ночи» ты представил проект «Российское барокко», в котором ты используешь фотографии с Болотной площади. Он был сделан специально для фестиваля?

СК: Этот проект я начал еще в 2010 году под впечатлением фотографий с протестных акций оппозиции блогера Ильи Варламова. В этом проекте я решил по-своему переосмыслить этот визуальный материал. В этих фотографиях меня поразили невероятные ракурсы, под которыми были представлены демонстранты, они как будто парили в воздухе и напоминали героев барочных композиций, вообще-то призванных прославлять и пропагандировать могущество власти, знати и церкви. Но в данном проекте акценты смещены в сторону главных героев — жертв полицейского произвола. Вообще у меня все проекты рождаются от визуального толчка. Например, для проекта «Родина» я представил работу под названием «Доска Почета», посвященную гастарбайтерам всего мира. Появился он так: однажды мой мастер-штукатур во Франции бросил после работы свою засохшую затирочную доску, и она настолько меня поразила сходством со смазанным газетным отпечатком, что тут же родился проект. Каждая доска представляет из себя портрет гастарбайтера, я решил выставить их все вместе, получилось что-то среднее между доской почета и иконостасом. Я вижу особую красоту в орудиях труда и продолжаю работать над этой темой, собирая старые доски для нарезки хлеба, использованную наждачную бумагу…

Сергей Каменной, Российское барокко, фрагменты серии, Музей современного искусства PERMM, Пермь, 2013

ЮГ: Так есть ли в твоих работах политический аспект? В своем интервью для радио «Свобода» Марат Гельман говорит о том, что не понимает причины закрытия твоей выставки, так как она абсолютно аполитична и показывает скорее эстетические поиски .

СК: Для меня было открытием то, что сказал Марат. Если в моих работах я уделяю внимание эстетике, это не значит, что они аполитичны. Я задумывал « Российское Барокко» как политический проект, в котором хотел отразить образ современной России. Но мне понравилось это заявление. Значит, работа считывается не прямолинейно, не однозначно.

ЮГ: Как Марат отбирает работы?

СК: Мне кажется, по принципу «торкает или нет». Интересно, что в свое время, когда я представил ему свое портфолио, он никак не отреагировал на «Российское Барокко», а сейчас его активно защищает. Мне нравится, что он абсолютно не думает о возможной цензуре и всегда бьется, отстаивая художников, за которых поручился.

ЮГ: По сравнению с 2010 годом, была ли разница в организации мероприятия?

СК: Каждый раз я восхищаюсь слаженностью и самоотверженностью работы пермской музейной команды – начиная с маляров стен и развесчиков работ и заканчивая Маратом. Конечно, в этот раз было больше напряжения. При новом губернаторе ему нужно было доказать, что проект «Белые Ночи» нужен городу, так как стоял вопрос об отмене фестиваля. Марат говорил, что решилось все в этот раз поздно и было очень мало времени подготовку. Многое из задуманного не удалось воплотить. Например, планировалось привезти 10–12 французских художников, но из-за коротких сроков и транспортных проблем получилось выставить только троих. Пермь остается достаточно замкнутым пространством и организовать в нем международную выставку не просто. Еще совсем недавно даже с авиаперелетами были проблемы, из Уфы в Пермь через Москву надо было лететь…

ЮГ: Когда ты был в Перми, было ли предчувствие того, что выставку могут закрыть? В чем ты видишь причину происходящего?

СК: Предчувствия не было, абсолютно. Кроме того, сочинский проект Слонова, к которому больше всего претензий, уже был месяц назад выставлен в рамках другой выставки Марата на «Винзаводе» в Москве. Ни слова никто не сказал, те же фотографии висели в ЖЖ, те же работы были опубликованы. Мне кажется правдоподобной версия, высказанная Гельманом, что таким образом за что-то отомстили Басаргину.

ЮГ: Как прошло открытие Белых Ночей?

СК: Было ощущение праздника. Не было ни малейшего намека, что что-то может случиться.

ЮГ: Как ты узнал о закрытии выставки?

СК: Я уже вернулся во Францию, когда из музея написали, что мои работы сняты, а зал закрыт на решетку. В результате, выставку переместили в музей на самый верхний этаж, Слонова — в боковой корпус, а проект из Израиля — даже не знаю, куда.

Василий Слонов, Велком! Сочи-2014, вид экспозиции, Музей современного искусства PERMM, Пермь, 2013 // Фото: Культурный альянс

ЮГ: Что дальше будет с твоими работами?

СК: До пятницы выставка была открыта для посещения — это последний день Марата в кресле директора, а что будет дальше, непонятно. Басаргин сказал, что фестиваль на следующий год будет продолжен, но в новом формате — менее агрессивном и вызывающем. Что он под этим подразумевает, я не знаю. Грань между настоящим искусством и подделкой очень тонкая. К сожалению, будет легко подсунуть неподготовленной публике какой-нибудь суррогат. Кстати, на основной площадке было выставлено и современное, и народное искусство, и мне показалось, что народ не очень различал где какое.

ЮГ: Будешь ли ты продолжать сотрудничать с Пермским музеем без Гельмана?

СК: Марат сказал, что надеется помогать новому директору. Так что если музей продолжит с ним сотрудничество, а он меня пригласит, тогда — да. Ведь он пострадал в том числе из-за моих работ.

ЮГ: Остальные художники «Белых Ночей» также солидарны с Гельманом?

СК: Например, краснодарская художница Лусинэ Джанян потребовала снять свои работы с выставки «Искусство против географии» в знак протеста против увольнения Гельмана. Про остальных пока не знаю. Я тоже готов броситься на защиту Марата, если потребуется помощь. Но я думаю, что ему эта защита пока не нужна. Он очень сильный человек и я уверен, что все у него будет хорошо. Для меня это пример не конъюнктурщика, а человека с четкой жизненной позицией, принципиального директора музея и куратора. Он всегда поддерживал художников, у которых возникали проблемы в связи с их выставками. Независимо от личных отношений с ними. Он поддержал Pussy Riot, Авдея Тер-Оганьяна, когда у того возникли проблемы с экспонированием работ в Лувре, Григория Ющенко . В офисe его галереи в Москве висела табличка «Художник всегда прав». К сожалению, общество его часто не правильно понимает. Скандал с Чичкановской обезьяной — тому пример. Марат выставил в своей галерее обезьянку в военной форме с медалями. Но эта обезьянка в том же самом костюме ходила раньше по Арбату с хозяином, который предлагал с ней сфотографироваться. Почему нет претензий к фотографу? Проект Ильи Чичкана — это критика, а не прославление этого явления.

ЮГ: Прошедшие события с закрытием выставки как-нибудь повлияют на твое творчество? Станет ли в нем больше политики?

СК: Я не ищу политических сюжетов специально. У меня готовых идей и эскизов накопилось на 15 лет вперед. Так что закрытие выставки на мое творчество никак не повлияет.

Материал подготовила Юлия Гарбузова