Гранрийе vs Гранрийе
О том, что значит для художника телесность и чувственность, а также о работе «Белая эпилепсия», премьера которой состоялась в рамках фестиваля ВидеоFocus
«Белая эпилепсия» Филиппа Гранрией в рамках фестиваля ВидеоFocus
В рамках фестиваля ВидеоFocus состоялась премьера новой работы Филиппа Гранрией «Белая эпилепсия», фильма, полностью построенного на едва уловимых движениях человеческого тела. О том, что значит для Гранрийе телесность и чувственность, рассказывает Карина Караева.
Филипп Гранрийе переводит состояние кинематографа в его архаическое положение. Он работает на таком стыке изображения, слова и пластики, что возникает естественный умозрительный процесс, связанный с тем, что никакого состояния перцепции нет, есть только переживание иного.
Гранрийе предъявляет своеобразные коды изображения и фиксации чувственности. Его высказывание связано с позицией автора, который переносит собственную чувственность в аффект, в фетиш. Естественно, что любое желание связано с предвосхищением его чувственности, с его томлением. Гранрийе занимается именно этой формой переноса. Он работает с предсказуемым изображением – как в случае с Sombre, – когда зритель видит то изображение, которое его провоцирует, обнаженное, незащищенное тело. Здесь парадоксальным образом происходит то неожиданное в случае с фильмами Гранрийе, что сейчас можно условно обозначить как обнуление изображения. Обнуление изображения в кинематографе означает в том числе авторский отказ от чувствительности, точнее, поиск возможностей ее замены. Гранрийе вращается в том состоянии чувствительности фильма, где возникает возможность деконструкции изображения. С одной стороны, Гранрийе воспроизводит работы Гюстава Курбе, в которых заключено движение, динамика жеста, состояние тела, с другой, статичные работы Георга Базелица.
Филипп Гранрийе, Sombre, 1998 // Кадры из фильма
Фильм-желание
Гранрийе настаивает на том, что нет иного восприятия, кроме восприятия чувственного. Именно поэтому восприятие возможностей тела становится способом расширения пространства кадра. В этом смысле Гранирийе выходит за пределы ответственного восприятия, то есть буквального считывания изображения. Тело – тело, лицо – лицо, орган – орган и так далее. Возможность перемещения по пейзажу тела, лица, органа – метод, интересующий Гранрийе. С одной стороны – траектория действия, с другой – воспроизведение ситуации, когда невозможен дополнительный смысл.
«Белая эпилепсия». Съемка со спины, изгиб спины, дыхание, естественное движение, вдох, выдох, дребезжание тела. Перемещение по пространству тела – переживание его органов – это скорее теория Антонена Арто. Его тело без органов – переживание возможности невозможности происхождения преодоления телесности. Так как тело повернуто к зрителю спиной, оно сначала воспринимается как орган, а потом – как объект. Два этих состояния различны. Тело – совокупность органов, воспроизводящих звук, распространяющих запах, способных к восприятию, открытых для него. Объект – это исключительно то, что поглощает – впечатление, зрение, слух – концентрирует состояния органов на себе. Невозможность преодоления объекта возникает в тот момент, когда он начинает поглощать кадр, а соответственно – и зрительское впечатление, Гранрийе меняет мизансцену. Теперь его цель представить фильм как бесчувственность. Он начинает новую историю, которая связана, с одной стороны, с невозможным совокуплением, со сцеплением тел, с их перерождением в ином, природном теле, с другой – в соответствии преодолением телесного и его одновременным возбуждением, в связи с сопоставлением с изобразительными мифическими кодами (Юдифь и Олоферн, Соломея и Иоанн Креститель), одновременным современным действием изображения.
Конечно, Гранрийе переживает отказ от действия живописи и переосмысление возможностей современного искусства. Интересно, что помимо очевидных совпадений с мифологическим сознанием, Гранирийе, к примеру, рассматривает живопись Нео Рауха. Символический в своем изначальном состоянии, рисунок Рауха – это перерождение знака в условный образ. Наделенный возможностью переосмысления изображения, он становится новой формой выражения пустоты. Именно поэтому, состояние, которое Раух создает посредством четкого изображения, у Гранрийе выражается в некотором цветовом расфокусе.
Филипп Гранрийе, Озеро, 2008 // Кадры из фильма
Фильм-бесчувственность
Вообще это очень свойственно режиссеру – быть в расфокусе, быть в ассиметрии. Розалинд Краус в «Эстетике нарциссизма» пишет, что строгое применение симметрии позволяет художнику «метить в центр полотна» и при этом выражать внутреннюю структуру картины-объекта. «Прицеливание в центр» существует, чтобы служить одним из многих блоков в строго сконструированной дуге. Здесь выражен нарциссизм, который присущ и Беноццо Гоццоли, и Гранрийе. В некотором смысле фильмы Гранрийе можно интерпретировать как взгляд в себя, сосредоточенность на себе. Гранрийе, использующий «свою» камеру, отказывающийся от работы оператора. Именно так ведет себя нарциссический персонаж: он транслирует собственные страхи и чувственность посредством природы, ее изменения, совмещения различных уровней звука, работу вертикали и горизонтали в кадре.
Живопись, скульптура или фильм как медиа имеют больше общего с объективными, материальными факторами, специфическими для определенной формы: это удерживающие пигмент поверхности; материя, простирающаяся в пространстве; свет, пропущенный через движущуюся ленту целлулоида. То есть в понятие «медиум» включена концепция объекта-состояния, отделенного от собственно бытия художника, через которое его интенции должны проходить. Получается, что у Гранрийе возникает странная зависимость от изображения, которая выражена в возможностях тела, в его расположениях по отношению к предметному пространству. Если в случае с «Озером» приходится говорить о слепоте изображения, то с «Белой эпилепсией» – это скорее его внутренняя нарциссическая агрессия, соотнесенная с архаикой изображения.
Фильм-тело
Отношение Гранрийе с собственным телом vs телом фильмическим демонстрирует пластический разговор между мифическим и современным персонажем (тело персонажей Гранрийе постоянно подвергается изменению и внутренней мутации, которая входит в коммуникацию с мифом и его адаптацией к художественной реальности). Тело соблазняет Гранрийе: он использует его как материал для демонстрации изменения человеческого организма, он маскирует его для продолжения жизни в символическом пространстве, лишенном эротизма и чувственности, одновременно наделяя его сверхчувственными действиями. Оголенная плоть и окровавленные органы, даже если это лицо (в случае с «Белой эпилепсией») производят колоссальное эротическое впечатление. Тело выходит за собственные границы и действует не только на физиологически-чувственном уровне, но в контексте составления структурной насыщенности текста. Слово в теле, как и его отсутствие, растворено за пределами самого человеческого организма, точнее, его потенция и скрытая аффектация действует вне конкретных адекватных определений. Соединяясь с созданной, мифологической реальностью, тело начинает сопротивляться – его подлинная природа видоизменяется, превращается в субъект и начинает приспосабливаться к условиям нового объективного пространства. Персонаж Гранрийе не отделяет себя от тела, как автор отстраняет себя от текста. Для автора текст обладает изначально вымышленной природой: уже на стадии идеи произведение помещено в специфический виртуальный контекст, действующий в пределах внешней лингвистики и внутренней хронологии. Действие текста внутри текста темпорально ограничено. Таким образом, режиссер воспроизводит возможность нового слова, точнее звука, включающего рычание, шепот, крик, в пространстве кино, исходящего не из тела, а из совокупности, совмещения различных форм реальности. В конечном счете, именно эта агрессия совмещения различных пространств становится для Гранрийе характеристикой, позволяющей анализировать его как режиссера, воспроизводящего новую изобразительность.
Филипп Гранрийе, Meurtrière, вторая часть триптиха (первая — «Белая эпилепсия»), 2013 // Кадры из фильма
Добавить комментарий для Главные работы 2014 года | Aroundart.ru Отменить ответ
Новости
You need to log in to vote
The blog owner requires users to be logged in to be able to vote for this post.
Alternatively, if you do not have an account yet you can create one here.
[…] «Похороны» напоминают о последних фильмах Годара, о Гранриейе, о Мигеле Гомеше и других режиссерах, которые пытаются […]
[…] – это дань очарованности автора «Белой Эпилепсией» Филипа Гранрийе и тем чувством томительного, которое производит […]
[…] напоминают о последних фильмах Годара, о Гранриейе, о Мигеле Гомеше и других режиссерах, которые […]