Иван Плющ: Путь к «мясу»

642        0        FB 0      VK 0

Иван Плющ, «Внутренние комнаты», Anna Nova, СПб, до 19 октября

В петербургской галерее Anna Nova открылась выставка Ивана Плюща «Внутренние комнаты», на которой художник показывает свои новые живописные произведения. В чем связь этих полотен и масштабных инсталляций, прославивших Плюща, и что она значит, рассказывает Лизавета Матвеева. 

Есть работы, которые сложно анализировать, потому что смотрение сопровождается навязчивой мыслью о подобии. Так происходит с новой живописной серией Ивана Плюща. Выставка «Внутренние комнаты» удивительным образом становится прямой цитатой триптихов и штудий с перекрученными фигурами в комнатах Фрэнсиса Бэкона. Любопытно, что об этом сходстве ни слова не сказано с сопроводительном тексте Дмитрия Озеркова, возможно, по причине его вопиющей очевидности.

Предыдущие серии Плюща были вариациями телевизионных картинок, где растекались узнаваемые образы, или отпускных фотографий, где оставлен лишь фон достопримечательностей, а герой снимка вырезан по контуру. Возможно, «Внутренние комнаты» – это, с одной стороны, посягательство на ставшего уже классиком Бэкона, с другой, – попытка деконструировать его иконографию.

Необходимо размышлять над выставкой «Внутренние комнаты», не забывая также о проекте «Процесс прохождения», который Плющ повторил в Первом Кадетском корпусе в рамках Параллельной программы Манифеста 10. Та же красная ковровая дорожка, подмяв под себя старые кресла из ДСП, эффектно простирается вверх, под потолок, где запутывается пышным узлом. В Екатеринбурге в рамках Первой Уральской биеннале был сталинский Концертный зал, в Петербурге инсталляция заняла еще более говорящее место – зал, где в 1917 году состоялся первый Съезд рабочих и солдатских депутатов и где Ленин объявил о готовности большевиков взять власть в свои руки. Образ одновременно обращен к ушедшему времени советской действительности и к общечеловеческой тяге к славе, влиянию, символом которых отчасти становится красная ковровая дорожка, навязанная различными церемониями вручения Оскара, приемами, вечеринками. Этот символ ежедневно подпитывается многочисленными массмедийными образами и создает вокруг себя ореол успеха, богатства и роскоши. Среднестатистический телезритель или читатель журналов мечтает оказаться на красной дорожке, но он не замечает, как этот головокружительный подъем вверх заканчивается гигантским запутанным клубком. Дорога к успеху оказывается не только блистательной, но и тернистой и может привести в тупик.

Пройдя нелегкий путь и достигнув определенных высот, ценность которых нам навязана обществом, художественный герой Плюща, разочарованный успехом, возвращается в свою «внутреннюю комнату», чтобы задать вопрос о бытии и сущем. Герои «Внутренних комнат», возможно, те самые персонажи, которых Плющ «вырезал» из холстов третьей части «Процесса прохождения». Этот персонаж погружает себя в новый контекст, чтобы тем самым, деконструируя самого себя, спровоцировать на поиск новых смыслов. Находясь в бесконечном движении, он становится проектом вопрошания и задает вопросы не столько словом, сколько чувствами и ощущениями. В этих картинах Иван запечатлел хайдеггеровское «вот-бытие», или Дазайн, когда герой оказывается в ситуации пространственно-временной неразличимости, пока ничего не структурировано, но бытие уже есть, и изображенные фигуры, «вброшенные» в этот мир, находятся в поиске связей с чем-то в этом мире.

Фигуры, изображенные Плющом, «застуканы» в тот самый момент, когда они делают напряженное усилие, чтобы ускользнуть. Погрузившись во внутреннее, они как будто снова хотят пройти через стадию зеркала и сконструировать свой образ путем отчуждения от себя, то есть поставив себя на место Другого, включившись во внутреннюю психическую структуру внешнего. «Утекающие» тела, от которых отделяются души, тем самым подвергаются различным деформациям, стирающим различия между людьми и животными (в работах просматриваются и птицы, лошади, зайцы или человеческие фигуры). Непонятно, произошло ли разделение, удалось ли ускользнуть, утечь. Говоря словами Делеза, как он писал о Бэконе, на картинах зафиксированы «ощущения», через которые становятся Я персонажей Плюща. Ощущение заключено в теле, а проводником ощущения выступает деформация. Сбежав от внешнего мира, герои все-таки не теряют связь с ним, о чем напоминают небольшие картинки в картинах – различные индустриальные пейзажи (заводы, электрические столбы, нефтяные вышки и прочее) становятся отголосками бурно развивающегося человечества.

Разница персонажей Бэкона и Плюща в том, что у первого они страдают, испытывают боль, они уязвимы и тем самым достигают «живописного напряжения плоти и костей». Фрэнсис писал мясо, но не мертвую плоть, а тело, которое сохранило в себе всю красочность мук. В его работах до сих пор чувствуется интенсивность, напряжение, чего не хватает живописи Плюща. Иван сделал в некотором роде отсылку к мясу Бэкона, «обклеив» комнаты на своих работах обоями с «мясным» узором. Разделанные туши пестрят своей веселой розовостью, выявляя различия между собой и «утекающими» телами. Герои Ивана Плюща еще не «мясо» в бэконовском смысле и вряд ли им станут.

Добавить комментарий Отменить ответ

Connect with:

Комментарий

Ваше имя