В ожидании некрасивой фотографии

338

FB 0 VK 0

О Годе фотографии в Государственном Эрмитаже, причинах трудностей институционального осмысления и дефиците кадров на кураторском поприще

27.03.15 ТЕКСТ: Ксения Юркова

Выставка Ксении Никольской «Пыль. Забытая архитектура Каира» в Государственном Эрмитаже до 24 мая

В Государственном Эрмитаже выставкой Ксении Никольской «Пыль. Забытая архитектура Каира» открылся Год фотографии. Ксения Юркова рассказывает о выставке и разбирается в причинах трудностей институционального осмысления и дефиците кадров на кураторском поприще.

Так получилось, что Год фотографии в Эрмитаже неофициально был открыт еще месяц назад. Это произошло c подачи городских журналистов, с удовольствием выудивших новость о хищении из библиотеки музея среди прочего фотографий обнаженной мужской натуры работы известного немецкого мастера Вильгельма фон Глёдена. Сами хранители фотоколлекции до сих пор толком не знают, какие именно сокровища содержит в себе архив, долгое время находившийся в библиотечном статусе. По словам сотрудников, когда относительно недавно начались исследования, стало ясно, что музей владеет рядом важнейших отпечатков, в том числе императорского времени. Или работами того же фон Гледена, не очень известного в России, но к чьей книге «Таормина» писал предисловие Ролан Барт. Исторический аспект фотографии будет представлен в декабре 2015 года выставкой работ русского придворного фотографа, создавшего серию портретов своих известнейших современников «Ателье «Светопись Левицкого». Ранняя фотография в собрании Государственного Эрмитажа».

Год фотографии декларируется как замысел Эрмитажа сделать актуальной для своего зрителя именно современную фотографию. Мысль об этом пришла, по словам Дмитрия Озеркова, заведующего Отделом современного искусства и куратора Года фотографии, по окончании Манифесты. После биеннале захотелось продолжать работать с понятной и доступной для большинства формой. Манифеста задала высокую планку участием мощных авторов: Бориса Михайлова и Вольфганга Тильманса (недавно получившего престижную фотографическую премию The Hasselblad Award), зал которого, по мнению Озеркова, был лучшим на всей биеннале. Эрмитаж решил ответить выставкой Кандиды Хёфер, которую планирует открыть к лету. Известнейшая ученица Бернда и Хиллы Бехер, основателей Дюссельдорфской школы фотографии, начала сотрудничать с музеем год назад. Автору были организованы съемки в петербургских дворцах, театрах, библиотеках и, что логично, в интерьерах самого Эрмитажа. Итоги работы войдут в будущую экспозицию, а после этого будут частично переданы в фонды. Еще одной хорошей новостью стало известие, что уже в апреле музейную коллекцию пополнят работы Ясумасы Моримуры, готовившего для Манифесты проект про блокаду Ленинграда.

Ксения Никольская, Пустая квартира на улице Махмуда Басьюни, Каир, 2010

Официально Год открылся с достаточного неожиданного проекта, куратором которого стал сам Михаил Пиотровский. Им оказалась выставка Ксении Никольской «Пыль. Забытая Архитектура Каира» – серия, которую автор снимала шесть лет с 2006 по 2012 год и по итогам выпустила книгу в английском издательстве. Логику музея понять можно: выбор весьма политичен. В первую очередь это персональная симпатия арабиста Михаила Борисовича к Египту, который он изучал будучи молодым исследователем; во-вторых, это четкая историческая параллель Арабской весны с Египетской революцией 1952 года, временем, когда сторонники нового правительства решили уничтожить колониальные виллы, дворцы и все то, что осталось от хедива Исмаила, утвердившего моду на европейскую архитектуру. Надо заметить, что нынешние египетские дипломаты в Петербурге открытие демонстративно проигнорировали. И, в-третьих, это, конечно же, прямая отсылка к вандализму бойцов ИГИЛа, уничтоживших древние вавилонские и ниневийские памятники.

Эрмитаж решил в очередной раз сместить акценты, демонстрируя фотографию, в которой ее важная функциональная особенность исчерпывается умением документально свидетельствовать. И посредством свидетельства демонстрировать важное для истории культуры, лишая сам инструмент права голоса. Кураторы не скрывают, что фотографию как медиум Эрмитаж показывает крайне неохотно, справедливо признавая это право за московским Мультимедиа Арт Музеем.

Сама Никольская также определяет свою работу, прежде всего как документальную. Она не претендует на строгую концептуальность, и в отличие от Кандиды, фиксирует архитектуру в контексте динамики времени, нежели в контексте зафиксированной в вакууме торжественного и замкнутого архитектурного пространства идеи. В принципе, это даже не задача Ксении. Когда-то Бехеры о своих работах отзывались исключительно как о каталоге. Но за них все сказал куратор Вильям Дженкинс, пригласив их в 1975 году на выставку «Новая топографика» в США.

Ксения Никольская, Комната Барби, Вилла Каздагли, Гарден Сити, Каир, 2010

Ксения снимает на разные камеры и форматы, практически не обрабатывает изображение, главное для нее – запечатлеть историю и исполнить это с кинематографическим драматизмом, уловив саспенс, таинственный элемент, который Никольская определила решающим. Немного сбивают с толку форматы фотографий – опять настойчиво хочется видеть пересечение с Хёфер, размеры работ которой редко бывают меньше 2–3 метров. В данном случае – это просто дань высоте потолков новых помещений музея. И как бы Никольская не хотела убрать исторические справки, сопровождающие работы, музей определил их присутствие как важный просветительский ход.

В хрупкой конструкции из очень разноплановых событий усматривается хитрая загадка. С одной стороны Эрмитаж начинает Год фотографии с работ, которые функционально стремятся уйти за рамки искусства и продемонстрировать культурологические феномены исчезающей натуры. С другой стороны, фотографии достаточно живописны и зрелищны, чтобы вернуть зрителя обратно в художественный контекст. Привычно и настойчиво продолжая поддерживать устоявшееся превратное мнение, что фотография – это про красивое. Михайлова с его антиэстетикой в такой пардигме можно быстро списать на досадное недоразумение, а работу Хёфер представить как «контракт с рисовальщиком». Было бы гораздо честнее, в таком случае, назвать год архитектурным (тем более, что в экспозиционных планах уже точно подтверждена Заха Хадид и выставка финского архитектурного модернизма). Ну или расширить границы восприятия привозом «некрасивой» фотографии.