#Кураторы

«Почему нельзя делить на ноль?»: этический вопрос

536

FB 0 VK 0

Ситуация вокруг выставки стала поводом для редакции Aroundart.ru еще раз поговорить о кураторской этике

06.04.15 ТЕКСТ: Елена Ищенко и Ольга Данилкина

«Почему нельзя делить на ноль?» в МВЦ «Рабочий и колхозница», до 26 апреля

На прошлой неделе в МВЦ «Рабочий и колхозница» открылась выставка «Почему Нельзя Делить На Ноль?», ставшая частью выпускного проекта студентов Открытой школы «Манеж/МедиаАртЛаб» «Помехи в порядке вещей». Куратор выставки и студентка Школы Мария Крамар решила иронически исследовать тему стратегий продвижения художников в российском контексте, собрав воедино Алексея Беляева-Гинтовта, Никиту Кадана, Школу вовлеченного искусства «Что делать?», Таус Махачеву, Арсения Жиляева и других. Позже, однако, выяснилось, что не все из художников знали о том, что они – собственными произведениями или другими объектами – представлены на выставке. Эта ситуация стала поводом для редакции Aroundart.ru еще раз поговорить о кураторской этике.

Выставка открывается работой самой Марии Крамар – своеобразным фрагментом карты современного российского искусства, на которой проставлены точки влияния: художники и арт-группы, сумевшие добиться успеха в рыночном контексте («потому что никакого другого контекста не существует»). «Успех» оценивается как сотрудничество с крупным фондами, победа в различных премиях («Инновация», премия Кандинского, премия Курехина, «Соратник»), участие в больших биеннале, а также попытка глобального «неучастия», выхода за пределы рыночных отношений.

На карте – чуть больше десятка имен художников с портретами, в зале – их работы или просто объекты, их представляющие. На брошюре, выпущенной к выставке, значатся имена ее участников: ::vtol::, Алексей Беляев-Гинтовт, Жемисгуль Жезказганова, Саша Курмаз, Таус Махачева, Микаэла и Марина Винник. Но в зале, помимо работ этих художников, есть еще письмо Никиты Кадана, фрагмент видеодокументации перформанса Школы вовлеченного искусство «Что делать» «Атлант устал» и музейного вида витрина с фотографиями Арсения Жиляева. Эти художники не обозначены как «участники», но их имена – наряду с некоторыми другими – вписаны под шапкой «художники и кураторы, которые приняли участие в исследовании».

В той же брошюре приводятся фрагмент переписки с Дмитрием Виленским и отказы от участия в выставке Ольги Житлиной и Никиты Кадана. Причем отказное письмо Кадана представлено в экспозиции, а, например, отказ Виленского в участии иронически проигнорирован: вместо целой видеодокументации перформанса учеников Школы вовлеченного искусства «Что делать» «Атлант устал» представлен полутораминутный отрывок, размещенный в Youtube Романом Осминкиным. В этом контексте возникает ряд вопросов: почему отказ от участия Никиты Кадана выставлен как объект, а, например, отказ Ольги Житлиной так и остается текстом в брошюре? Почему отказ от участия Дмитрия Виленского был фактически проигнорирован, и вместо отказа на выставке мы видим фрагмент перформанса «Атлант устал»?

Общий вид экспозиции

Арсений Жиляев и вовсе оказался представлен не своей работой, а фотографиями из глянцевых журналов. При этом экспликация к этому объекту (фактически – работе самой Марии Крамар: стеклянные витрины, вырезки из глянца, комнатные растения в горшках) идентична другим экспликациям, представленным на выставке: Имя и Фамилия художника (Арсений Жиляев), название работы (Фотографии из журналов Esquire, Max, Сноб), техника (Журналы), год (2009–2012). Далее – по аналогии с форматом остальных экспликаций – перечисление основных проектов, в которых участвовал Жиляев. Можно ли выставлять подобные объекты в ряду других художественных произведений? И почему Арсений Жиляев значится как «художник, который принял участие в исследовании», в то время как он вовсе не знал о подготовке этой выставки?

В контексте этой выставки возникает и ряд других вопросов, связанных с кураторской этикой. Например, может ли состоятся исследование (а Мария Крамар настаивает, что ее выставка исследовательская), если отношение куратора к художникам, которых он привлекает к участию, изначальное разное? С кем-то их художников коммуникация состоялась, с кем-то – нет. С кем-то она была успешной, что отразилось в представленном на выставке объекте, с кем-то – провалилась, что вылилось либо в публикации отказа в брошюре, либо – в ироничном обходе отказа от участия, как в случае со ШВИЧД.

В связи с этой ситуацией, редакция Aroundart.ru задала несколько вопросов кураторам и участникам выставки – об их отказе и участии, об этике кураторских отношений, о возможности выставлять работы без разрешения автора.

NB: Цель этого материала заключается не в расследовании, а попытке понять, какое поведение куратора по отношению к художникам, с которыми он работает, допустимо. Этическая сторона вопроса нам важнее, нежели юридическая.

Мария Крамар, куратор выставки «Почему Нельзя Делить На Ноль?»

В экспозиции нет ни одной художественной работы и ни одного художественного высказывания, использованных мною без разрешения автора. Это не выставка работ – это выставка художников и художественных стратегий. В своем исследовании я использую найденные видео, фотографии, артефакты деятельности, зарисовки, обрывки лекций и интервью, комментарии, черновики и прочую документацию.

Что касается Школы вовлеченного искусства «Что Делать» – я хотела показать документацию перформанса «Атлант устал» и спрашивала на это разрешение, но не получила его. На выставке показан полутораминутный отрывок, выложенный Романом Осьминкиным на youtube через свой личный канал в публичный доступ, и используется мною в некоммерческих целях. Лично Рому я ни в коем случае не хотела задеть, как и других участников перформанса, в данном случае меня интересует только фигура Виленского, как и вся его деятельность, связанная со школой. Роман ко мне претензий не имеет, но попросил заменить текст экспликации.

Работы Арсения Жиляева я не выставляла, поэтому мне не нужно было ни его разрешение, ни его отказ. Вы говорите, что эти фотографии могут быть рассмотрены как работа Арсения Жиляева, но это просто смешно. Я сама строю нарратив, в том числе – из журнальных фотографий.

Я могла бы ни с одним из художников не говорить, а выставить, например, их портреты. Работая над выставкой, я общалась со всеми художниками, особенно много с теми, чьи работы я использую. Коммуникация играла большую роль, потому что это исследование. Еще раз – я показываю документацию деятельности художников.

Что касается показа отказов. Мне кажется, немного некорректно спрашивать у куратора, почему он выставил именно эти работы, а не те. Возможности выставлять все отказы у меня не было, да и желания тоже. Что касается Никиты Кадана, то мы изначально говорили с ним про текст. И выставляться должен был текст. То, что он поменял свое мнение за неделю до открытия, – его личное дело, я уважаю его выбор. Отказ Ольги Житлиной я получила за 3 дня до открытия выставки, когда были сверстаны каталоги и составлена полностью экспозиция, поэтому все отказы решено было собрать в каталоге выставки, который, к счастью, был еще не напечатан.

Вы задаете вопрос про «отчужденность работы от художника». Я не считаю, что работа «отчуждена» (и что это за термин вообще?) от автора, но есть разные контексты, в которых высказывание может приобретать разные смыслы. К тому же, у зрителя могут возникнуть собственные прочтения работы.

Как я оцениваю свою кураторскую стратегию? Как успешную. Надеюсь, вы поняли, что эта выставка – ирония, в том числе – самоирония.

Одним из главных промежуточных результатов выставки на сегодня (а результаты обваливаются на меня каждый день, на днях Дмитрий Виленский написал письмо с просьбой убрать выложенное видео, экспликацию и текст, и извиниться за это недоразумение) для меня – это реакция на работу Алексея Беляева-Гинтовта.

Помимо недоразумения, связанного с закрытием выставки на 30 минут (по официальной версии, на моем этаже была неправильная маркировка и его пришлось закрыть до соответствующий исправлений. По неофициальной версии – плакат Гинтовта не прошел цензуру), меня безусловно удивила реакция художников. Присутствие Гинтовта на выставке вызвало батхерт у всех: у левых, у правых, у верхних и у нижних. Мне казалось, эта повестка не совсем актуальна для 2015 года и для студенческой выставки, но я ошибалась. О более глобальных итогах исследования говорить еще рано, дискуссия только начинается.

На фото представлена первоначальная экспликация к видео. По словам куратора выставки Марии Крамар, она вскоре будет заменена по требованию Романа Осминкина на более подходящий вариант.

Андрей Паршиков, куратор выпускной выставки студентов Открытой Школы «Манеж/МедиаАртЛаб» «Помехи в порядке вещей»

Вы, видимо, обладаете большей информацией, чем я. В упомянутом вами случае Арсения Жиляева этикетка доходчиво объясняет, что мы видим перед собой – фотографии Арсения Жиляева из глянца. Почему вы говорите, что на выставке есть работы Арсения Жиляева, если их там нет? Это вы идентифицируете выставленные объекты с работой художника, указанного на этикетке, а не зритель. У этой работы нет названия и нет техники: журналы разных лет – это не техника. То, что около витрины с журналами есть этикетка, объясняющая, что мы видим, это не обязательно работа художника, это работа о художнике. По поводу видео с перформансом Школы вовлеченного искусства «Что делать»: на выставке представлен полутораминутный отрывок из документации, дистрибутируемый в сети не от имени школы, а Романом Осминкиным. Отказ художника представить свою работу на выставке как раз учтен, и документация проекта не представлена. Будьте внимательнее к системам дистрибуции и медиации, половина выставки построена именно на этом.

Арсений Жиляев, художник, куратор

Я ничего не знал о выставке, согласия не давал. То, что выставлено, конечно же, не является работой, а скорее попыткой куратора создать критическую реплику в мой адрес, но чрезвычайно поверхностную, являющуюся скорее отражением кураторских пристрастий. И если честно, не очень хочется вдаваться в подробности этой истории.

С точки зрения обыденной этики, конечно, такого рода вещи недопустимы. Поэтому я, например, как правило, работаю с вымышленными персонажами. Но мы можем нарушать границы допустимого, если хотим донести некую истину, если границы насильственно нам навязаны и скрывают ложь. В случае с обсуждаемым проектом навряд ли это так. Набор поверхностных штампов, почерпнутых из тех же массмедийных таблоидов, про то, чем измеряется успех художника и что это такое, – вот та цена, которую здесь платят за этическую трансгрессию… Жаль, что так, ведь тема могла бы вскрыть множество болезненных вещей – от тотально прекарного положения творческих производителей до простой истины, что для успешной карьеры зачастую художнику достаточно производить качественные абстрактные полотна и следить немного за философией. Институциональная система России тоже крайне интересна, но это тема только для старших классов арт-вузов.

Когда-то давным давно мы с одной моей подругой-художницей решили сделать самоорганизованную выставку. Нашли заброшенный подвал, придумали концепцию, список друзей-художников… Но в какой-то момент нам стало понятно, что со всех точек зрения было гораздо лучше, если бы мы сами сделали за всех работы, а после идеально их вместе скомпоновали. Этот опыт сильно повлиял на мое становление. Я понял, что совмещение роли куратора и художника дает небывалую и неотрефлексированную до сих пор на территории искусства свободу. Большая часть моих проектов развивалось именно в этом направлении, позволяющем переосмыслять выставку как медиум и музей как главное место предъявления искусства.

Поэтому, с одной стороны, я очень рад долгожданному появлению в России проектов подобного рода – «Почему Нельзя Делить На Ноль?». В них я нахожу очень много методологических установок, которые так давно разрабатываю и которые в наш век объектно ориентированного искусства, особенно в нашем отечестве, оказываются никому не интересны. Это и апроприация существующих персон в качестве художников, фиктивное кураторство, концептуальное переосмысление выставочного медиума, вымышленные критические работы в качестве основных произведений искусства, какая никакая, но все же заявка на институциональную критику и пр.

Но с другой стороны, я еще раз повторюсь, что проект содержательно, на уровне художественного мышления, не уходит дальше банальностей и штампов низкопробного арт-публициста. Такой подход называется «студенческим» уровнем и к сожалению для многих он остается потолком. Возможно, в этом причина того, что у нас в искусстве все так, как есть. И это системный вопрос – он не только к художникам, но и к тем, кто их учит или предлагает им рефлексию на их работы. В этом смысле мы не имеем ничего нового, лишь типичный пример автора, сформированного российских контекстом. Буду надеется, что это только первые шаги и нам посчастливиться увидеть что-то более содержательное в будущем.

Никита Кадан, художник

Имя мое я попросил удалить из списка участников выставки за десять дней до открытия и это было сделано. Письмо, объясняющее мои мотивы, было размещено в экспозиции с моего согласия. Так что претензий к куратору не имею.

Причина отказа – соседство фашиста Гинтовта с плакатом «Севастополь – русский город». Другое дело, что плакат этот был размещен на выставке как лабораторный экземпляр некой – как считает куратор – карьерной стратегии. И кураторское намерение было очень далеким от апологии подобных мудацких взглядов. То есть вроде бы и ситуация соседства не так однозначна. Но в силу того, что выставка эта происходит во время войны России против Украины, однозначность выбираю я сам для себя.

Еще момент – в начале подготовки выставки Гинтовта в списке я проглядел, обратил на него внимание, а заодно узнал про этот плакат, уже ближе к открытию. Так что письмо – это и жест компенсации, ведь я мог бы уйти куда раньше и не заставлять куратора в последний момент убирать мое имя из всех анонсов. То, что письмо будет размещено в пространстве экспозиции – не так важно, пусть те, кому это может быть интересно, читают там.
Вообще, для меня сейчас универсальные методы сотрудничества с куратором или институцией это одно, а принципы выбора участия или неучастия, сотрудничества или не-сотрудничества, разговора или отказа от него именно в России – это совсем другое.

Причем эти новые методы и принципы приходится формулировать каждый раз на все новых примерах. Вот, с «Почему Нельзя Делить На Ноль» возникла ситуация, когда выставка мне симпатична, но возможности участвовать я не вижу. Что будет следующий раз – не знаю.

Дмитрий Виленский, художник, тьютор Школы вовлеченного искусства «Что делать»

Я не дал разрешения на показ документации перформанса «Атлант устал» по нескольких причинам, но главная – это то, что Мария хотела показать Школу вовлеченного искусства как проект «Что делать». Но Школа не является арт-проектом группы «Что делать» и потому не может оцениваться в одном ряду с четкими и традиционными арт-позициями. Анализ успешности оказался каким-то сомнительным. Конечно, Школу можно и нужно сравнивать! Но не с Гинтовтом или с кем-то еще из художников, а с Базой, ИПСИ или чем-то подобным. Но других школ на выставке не было. В итоге был показан отрывок документации, который вырезал Роман Осминкин, участник перформанса и студент Школы. Но работа все равно была атрибутирована не ему, а Школе. Я возмущен фактом использования этого фрагмента, а также тем, что была опубликована наша с Марией переписка, на публикацию которой также не было разрешения. В принципе, если ей так необходимо было делать свои более чем сомнительные исследования, то она могла бы вместо фрагмента работы представить иконки, скриншоты и ссылки, и все было бы корректно. В этом случае можно было бы обсуждать выставку и какие-то упущения методологии…

Формальные протоколы общения куратора с художником гибки и обсуждаемы, но всегда важно – особенно в небольших проектах – добиваться понимания общих задач и некой солидарности. Дружбы, как сказал бы Мизиано. Этот проект мне показался неубедительным именно на уровне концепции и методологии, поэтому было совсем не интересно в нем участвовать. Конечно, бывают и формальные отношения. Но чаще – на огромных выставках, где работают производственные машины и где все отчуждено. В таких проектах приходится принимать участие – по совокупности причин… Но как правило, даже в этих проектах куратор приглашает тебя к участию, потому что любит твои работы. Есть и сложные случаи, когда работы могут служить предметом исследования или демонстрации каких-то трендов, от которых куратор лично дистанцируется. Это возможно, но в таких я бы предпочел не играть.

Роман Осминкин, поэт, художник, выпускник Школы вовлеченного искусства «Что делать»

О кураторе Марии Крамар и выставке «Почему Нельзя Делить На Ноль» я узнал постфактум обнаружения минутного ролика с моего канала youtube. До этого проблем со свободным распространением моих текстов и видео не возникало. Я вообще за copyleft и general intellect, но включение в выставку – это подверстывание под свой проект, формат, контекст. Вдвойне все усложняет тот факт, что ролик является частью общей коллективной работы – выпускного перформанса «Атлант устал» студентов школы «Что делать» и, следовательно, имеет коллективное авторство, в котором далеко не каждый разделяет мои идеалы. Копилефт означает свободное использование и распространение, но делая даже минутный перформанс частью своего кураторского проекта, куратор Мария Крамар накладывает поверх моего копилефта свой копирайт – свое авторство. Дело конечно же не в минутном ролике, я лишен какого бы ни было кокетства на сей счет. Дело в том, что отказ – это принцип – это отказ быть экспонированным в одном пространстве с художниками, чьи этические, политические и даже эстетические императивы и практики ты не разделяешь. Следовательно, вовсе не апеллируя к кураторской этике, которая как я понимаю из вступительно текста, есть исследование, заточенное как раз на объективацию художественных стратегий успеха и прибегает к ре-территориализации уже выставленных ранее работ и сбор отказов, то бишь сборка новой инсталляции из чужих документаций. И хотя при таком релятивистском подходе куратора нет особой разницы между журналом «Эсквайр» с Арсением Жиляевым в модных усах (что согласуется с жестом ре-димейда по включению массмедийного образа в контекст художественной ре-презентации) и отдельным произведением, или даже частью произведения, созданным в ином контексте и для других целей, я все-таки считаю должным привнести ясность в потенциально интересный кураторский жест и настойчиво прошу заменить экспликацию с упоминанием Школы «Что делать» на следующую: «Этот видеофрагмент взят с youtube канала Романа Осминкина без уведомления владельца канала об этом факте. Фрагмент является частью документации перформанса «Атлант устал» участников школы «Что Делать», но никто из коллектива участников, являющихся одновременно со-авторами демонстрируемого фрагмента произведения, также не был уведомлен о его включении в данную выставку. После того, как сей факт обнаружился, Роман Осминкин, поняв концепцию куратора, разрешил оставить видео в рамках экспозиции при условии размещения данной пояснительной рекомендации, а также упоминания о том, что никакой концептуальной и коллективной ответственности за выставку и со-участие с включенными в нее художниками Роман Осминкин не несет и не разделяет». В случае отказа поменять экспликацию, настойчиво рекомендую повесить рядом распечатку с данным текстом. Я думаю, куратор Мария Крамар будет удовлетворена таким поворотом в реализации своего дебютного кураторского концепта и в дальнейшем использует накопленный опыт на благо всего современного искусства России и мира.

Микаэла, художница, участник выставки

Маша Крамар позвала меня в свой дипломный проект еще зимой. Насколько я поняла, идея выставки состояла в том, чтоб представить разные успешные стратегии политических художников/ниц, и меня это заинтересовало. За несколько месяцев Маша подробно посмотрела мое портфолио, задавала вопросы, шла обычная кураторская работа. В итоге, Маша предложила мне и Марине Винник представить на выставке каталог «Кухни». Мы с Мариной это обсудили и обе дали согласие. Я была рада этому выбору, так как это был и образовательный, и феминистский проект, поддержанный Фондом Розы Люксембург, и по-моему он точно «укладывался» в кураторскую концепцию. Я считаю, что, этика в кураторском проекте в целом, должна быть следующей: работа художника – труд и символический капитал художника/цы, концепция куратора – труд и символический капитал куратора. Я думаю, что в идеале, художник/ца должны максимально полно и точно представлять концепцию выставки. Это особенно важно, когда речь идет о политических художниках/цах, работающих на стыке с активизмом – так как здесь часто контекст работы принципиален. Однако мы все знаем, что это не всегда возможно, и если возникают разногласия, автор имеет право отозвать работу. Участие работы без согласия художника/цы я считаю недопустимым. В отношении нашего проекта работа велась корректно и этично, мысли отозвать проект у нас не возникло.