#Есть мнение

Служебное производство и практики заботы

559        0        FB 0      VK 1

Дмитрий Виленский о ловушке институционального шантажа: ценность современного искусства перед лицом правых консерваторов заставляет мириться с цензурой, непрозрачностью, злоупотреблениями и недостойностью. Вопреки всеобщему мнению, он оспаривает самоценность современного искусства: нужны жёсткая критика, забота и политизация. Только так, считает сооснователь группы «Что делать», русское искусство сможет решить «идиотскую» одержимость своим отставанием от мирового.

12.08.20    ТЕКСТ: 
Объединение «Паразит». Пригласительный на «Выставку, на которую никто не придёт», декабрь 2019.

Объединение «Паразит». Пригласительный на «Выставку, на которую никто не придёт», декабрь 2019.

I. «Тёмная» изнанка институций

Моя позиция может звучать достаточно маргинально, так как именно из-за политической специфики нашей художественной работы (коллектива «Что делать» — его худ. ячейки) у нас типа такая «чёрная метка» — полузапрет на работу в профессии в России. Поэтому у меня очень мизерный опыт работы и взаимодействия с российским институциями искусств, и я много чего могу не понимать и не учитывать. И для меня комментировать ситуацию вокруг конфликта по реализации двух кураторских проектов «Немосквы» довольно сложно: кроме общих фраз, что всегда надо быть на стороне угнетённого.

Сейчас ситуация из-за активности обеих сторон уже вышла в состояние того, что принято называть дистанционным «срачем». А это наиболее мутный способ в чём-то разобраться, тем более что читать десятки страниц заявлений и предъяв очень сложно. Эскалация дистанционного общения, усугубленная (пост)травматическим состоянием пандемии, приводит к коллапсу любого общего дела. Мне кажется, что сторонам надо спокойно всё обсудить в личных встречах и решить ряд практических продюсерских вопросов, тем более что между ними нет никаких политических, эстетических или смысловых разногласий — хочется надеяться, что так и произойдёт в ближайшее время. Конечно, при этом важно снять все нападки на партнёров и принести извинения со стороны большой институции за очевидное профессиональное неумение вести диалог и неуместные административные угрозы.

Очень жаль, что, как часто бывает, всплески подобных конфликтов, легитимных и важных, в реальности не помогают серьёзной системной критике и анализу проекта, а наоборот, уводят смыслы в сторону более безопасную и поверхностную, хотя обнажают «тёмную» изнанку институций, — за что имеет смысл относиться к ним предельно внимательно. Проснувшийся интерес сообщества говорит прежде всего, что это сообщество появляется и учится вести себя достойно.

Но в тени этого важного конфликта, после открытия выставки, мы практически не слышим мнений, которые готовы были бы серьёзно говорить о результатах работы «Немосквы» в других критических регистрах. А это мне кажется принципиально важным.

II. Cлужебное производство и чрезвычайное положение

В отличие от большинства участников полемики, говорящих изнутри проекта, я внимательно следил за развитием «Немосквы» на дистанции. Мне с самого начала показалась общая идея проекта неубедительной и, более того, неспособной серьёзно повлиять на развитие ситуации в регионах — то есть отвечать самим же собой поставленным задачам. Участвуя во множестве больших художественных проектах с прогрессивной риторикой, могу подтвердить, что это характерно не только для российской «Немосквы» — это внутренне структурная проблема больших иерархических «машин» искусства, декларирующих заботу о маргиналах, создание горизонтальных связей, партисипативность и прочие вечные ценности. Эта «фасадная» показуха, которую можно легко увидеть за чудесной риторикой всей этой затеи неизбежно — как и везде — проявилась на выставке в Манеже.

Нужны ли большие выставки? Этот вопрос наиболее остро встал во время пандемии, жёстко прекратившей глобальный конвейер этих стремительно теряющих смысл событий. «Немосква», открывающаяся в ситуации чрезвычайного положения в искусстве без его проблематизации, теряет любой смысл, как бы прекрасно она ни была решена пластически и дизайнерски. Неготовность «Немосквы» хоть как-то касаться острых социальных и политических проблем сейчас, когда ситуация усугубляется разрастающимся политическим и экономическим кризисом, полностью парализует замечательные эстетические изыски проекта.

На днях столкнулся в Фейсбуке Лолы Кантор с уникальным наблюдением Харольда Розенберга из 1967 года: «Изъятое из истории с помощью партийной монополии на реальность, защищённое указами от исторического развития, которое может изменить самосознание, советское искусство не причастно тому нервному исследованию течений и возможностей, которое оживляет современное творчество. В своей неизменности оно превратилось в служебное производство»[1]Комментарий Ивана Стрельцова описывает логику проекта, вписанную в государственнический консерватизм: «Nemoskva не критикует гиперконцентрацию ресурсов, не создает новых инструментов культурной политики. …> Nemoskva строится по логике, схожей с другими экзотизирующими проектами, ищущими в региональной репрезентации ресурс для конструирования российской идентичности и новой традиции. Но этот апроприирующий консерватизм противостоит локальной традиции и автономии региональных художественных сцен». Стрельцов И. Экзотизирующая политика. Nemoskva и Владивосток: опыт бесцельных художественных исследований // NEST, 21 декабря 2018..

Это высказывание из совсем иного контекста легко переводится в ситуацию «Немосквы», которая вполне осознанно говорит о состоянии летаргии российской действительности, но не может сказать-предъявить причины этой летаргии. «Партийная монополия на реальность» сегодня реализуется как деполитизирующая репрессивная вертикальная организация общества, не позволяющая никаких проявлений самоорганизации и протеста, стимулирующая негласную самоцензуру, когда, уже как в советское время, все знают, что и как можно показывать. На этой выставке вы не увидите никаких реакций художников ни на дело художницы и режиссёра Цветковой[2]Пригласить Цветкову и достойно показать её «порнографические» работы и спектакли, якобы вовлекающие в гомосексуальность подростков, было бы простым и важнейшим жестом, отсутствие которого история обычно не прощает. Тем более Цветкова самая такая глубокая «Немосква»., ни на социальные протесты, ни на преследования ЛГБТ и их борьбу за право на свою идентичность, ни на феминистcкую повестку, ни на ситуацию на востоке Украины[3]Мне почему то показалось важным, что проект с масштабной живописью в переходе пришел из Ростова-на Дону, города, где живет куратор Олег Устинов. Он находится практически на границе с Донецком, где трагическая военная ситуация ощущается, как мы знаем из прессы, довольно остро..

Мне повезло увидеть несколько биеннале национального американского искусства Уитни — это всегда была зубодробительная критика реальности США, полных страшных противоречий и ежедневного насилия, коррупции, катастроф — именно это составляет силу искусства, что оно находит пластический язык об этом говорить.

Я был участником круглого стола в рамках «Немосквы», и там я столкнулся с одним из наиболее идиотских вопросов, которыми одержима российская художественная сцена: что надо сделать для экспорта российского искусства на запад? Надо научиться говорить о больных вопросах, не бояться их, не цензурировать, и тогда будет интерес не к экспорту «художественного продукта», а к смыслам, создаваемым художниками, кураторами и институциями.

На выставке сложно найти «реальности» современной России — есть «кротовые норы», «чистые зеркала времени», болота и парадные, в которых нет ни одного политического графического знака, парки развлечений и приколов, эскапизм и другие невинные эстетские радости. И как иронический эпилог ко всему проекту звучит точнейшая работа Анастасии Вепревой, рассказывающая на английском языке, почему вас никогда не возьмут на международные выставки.

III. В защиту местной экологии

Выставка реально «шикарна», и я её посмотрел с огромным удовольствием — много замечательных художников с тонкими пластическими решениями, sophisticated кураторские решения, прекрасный, образцовый ридер к выставке, идеально помогающий ориентироваться в сложном пространстве… Можно отметить, что в проекте кураторы и дизайнеры выставки слишком «пластично» подошли к работам художников и откровенно тяготеют к собственным тотальным практикам gesamtkunstwerk, явно не доверяя автономии художественных работ. Как и везде, есть удачи и провалы. Часть куратора Филатова, на мой взгляд, сильно перетянула и усугубила бутафорский характер экспозиции. Но эти «ништяки» — тонкие радости встречи с прекрасным — сегодня, скорее, вызывают недоумение. Как шикарный и дорогущий обед в нищем районе.

Важно сказать, что эта выставка полностью игнорирует хрупкую экологию петербургского искусства, где нет никакой инфраструктурной поддержки ни для молодых художников, ни для пространств, где они могли бы что-то делать. Питер — это не «Немосква» (или он — Не-Не-Москва). Появление этого проекта в Питере требует выстраивания минимальной заботы и внимания к месту. Тем более, что именно питерская сцена всегда жила и живёт за счет миграции художников из Не-Москвы и Москвы, которые здесь работают и являются её важнейшими акторами. Если даже здесь, в Питере, с таким огромным ресурсом, эта встреча была просто проигнорирована, то и в других местах это игнорирование могло происходить — и, как мы видим, происходило. Я даже не говорю о практике disinviting — отмены приглашений к участию, которые испытали на себе некоторые важнейшие петербургские художники — Семен Мотолянец, Владимир Козин, Тимур Мусаев (все из объединения Паразит), Мария Дмитриева. Эта ситуация серьезно подрывает все чудесные декларации проекта о заботе, региональном развитии и горизонтальности.

IV. Частно-государственное партнёрство

И последнее — Егор Софронов бесстрашно в своем заявлении подверг жёсткой критике все основания финансирования современного искусства в России, указав на их возобновляемую токсичность, на первосцену первоначального накопления, и призвал «потребовать от деятелей искусства, от институций приверженности общественным интересам»[4]Софронов Е. Тезисы о функционерах от искусства // aroundart.org, 8 августа 2020.. При этом рецепт этой приверженности остается открытым и неопределённым, как, собственно, и сам этот интерес, который, очевидно, формируется в широкой публичной дискуссии, в которой современное искусство занимает весьма скромное место.

Ловушка местного развития современного искусства заключается в том, что в ситуации атаки со стороны различных сил консервативной реакции, при наглой и подлой поддержке государства, само современное искусство мыслится как безусловное благо, как раз и воплощающее, по умолчанию, эти общественные интересы. И мы все должны сплотиться, чтобы их защищать, не ставя под сомнения это благо — иначе будет хуже. Собственно, в этой риторике и сделана «Немосква», в ней же работают большинство институций искусства в России. Кураторские проекты, которые сейчас в фокусе внимания, тоже ей нисколько не противоречат[5]Мария Дмитриева: «Материальную поддержку получат в первую очередь те проекты, которые совпадают с городами присутствия спонсоров кураторской школы “Немосква”». Ibid..

Я позволю себе не согласиться с этим общим мнением о безусловной самоценности современного искусства. Для меня центральным вопросом является, скорее, жёсткая критика института современного искусства с позиций его политизации. Вопросы трудовых отношений также могут и должны быть политизированы, и здесь важно, чтобы мы как сообщества требовали от институций отчёта за их действия, прозрачности бюджетов и партисипаторного распределения, что и начало происходить сейчас. Именно это может и должно стать нашим вкладом в общее дело освобождение искусства от его инструментализации новыми формами частно-государственного партнёрства, которые неизбежно приводят к полному эстетическому тупику.

Примечания:

1 Комментарий Ивана Стрельцова описывает логику проекта, вписанную в государственнический консерватизм: «Nemoskva не критикует гиперконцентрацию ресурсов, не создает новых инструментов культурной политики. …> Nemoskva строится по логике, схожей с другими экзотизирующими проектами, ищущими в региональной репрезентации ресурс для конструирования российской идентичности и новой традиции. Но этот апроприирующий консерватизм противостоит локальной традиции и автономии региональных художественных сцен». Стрельцов И. Экзотизирующая политика. Nemoskva и Владивосток: опыт бесцельных художественных исследований // NEST, 21 декабря 2018, http://neeest.ru/opinions/4950.

2 Пригласить Цветкову и достойно показать её «порнографические» работы и спектакли, якобы вовлекающие в гомосексуальность подростков, было бы простым и важнейшим жестом, отсутствие которого история обычно не прощает. Тем более Цветкова самая такая глубокая «Немосква».

3 Мне почему то показалось важным, что проект с масштабной живописью в переходе пришел из Ростова-на Дону, города, где живет куратор Олег Устинов. Он находится практически на границе с Донецком, где трагическая военная ситуация ощущается, как мы знаем из прессы, довольно остро.

4 Софронов Е. Тезисы о функционерах от искусства // aroundart.org, 8 августа 2020, http://aroundart.org/2020/08/08/funktsioneram/.

5 Мария Дмитриева: «Материальную поддержку получат в первую очередь те проекты, которые совпадают с городами присутствия спонсоров кураторской школы “Немосква”». Ibid.

Добавить комментарий

Новости

+
+

Загрузить еще

 

You need to log in to vote

The blog owner requires users to be logged in to be able to vote for this post.

Alternatively, if you do not have an account yet you can create one here.