О роли зависания и пинка под зад в искусстве

273        2        FB 0      VK 0
20.11.11    ТЕКСТ: 

Aroundart открывает серию публикаций, посвященную молодым художникам. Иван Новиков побеседовал с выпускницей Школы фотографии и мультимедиа им. А.Родченко, видеохудожником Викторией Чупахиной. 

Иван Новиков: Расскажи, как ты стала заниматься современным искусством?

Виктория Чупахина: Сначала я поступила на архфак. Хотелось романтизма — ватманы, кульманы, — но все оказалось не так здорово. В архитектуре мне не хватало эстетической свободы. То есть всегда залипала в своих проектах на никому не нужных линиях, смысловая нагрузка подрамника забивалась композицией. Я подумала, что вообще хочу не того. Ведь архитектор — это такой серьезный человек, а я не о том. Поначалу я попала в Школу Родченко, занимаясь фотографией.

ИН: Скажи, чем для тебя тогда была фотография?

ВЧ: До Школы — листом, на котором можно импровизировать, сколько влезет. Возможно, мне всегда хотелось неких стоп-кадров, якобы из фильмов, но я так никогда не думала, только сейчас в голову пришло. Теперь в моем случае, если для себя, для проектов, то это фотография на мобильный телефон или мыльницу, как эскиз.

ИН: Расскажи, почему ты стала заниматься видео?

ВЧ: Потому что меня всегда манила картинка в движении. Только это было не вполне осознано. Вообще, если так подумать, я мало что осознавала и осознаю до сих пор. Но, не беда! Первые опыты с видео были печальны. Излишне романтичны и чувственны. Соответствующая критика заставила разум таки включиться. Такой хороший пинок под зад. А мне только такие действия обычно и помогают. И думаю, по крайней мере, в образах что-то сдвинулось. Я стала понимать, что можно нащупать что-то другое, новое для меня. Это значило поприжать свойственную мне чувственность и сопливость, дабы открыться для работы над языком, формой, характером повествования. Для выработки в себе и осознания неких базовых вещей. Не говоря уже о том, что знания мои в области хотя бы истории видеоарта были нулевыми.

_600

Иван Новиков: Расскажи, как ты стала заниматься современным искусством?

Виктория Чупахина: Сначала я поступила на архфак. Хотелось романтизма — ватманы, кульманы, — но все оказалось не так здорово. В архитектуре мне не хватало эстетической свободы. То есть всегда залипала в своих проектах на никому не нужных линиях, смысловая нагрузка подрамника забивалась композицией. Я подумала, что вообще хочу не того. Ведь архитектор — это такой серьезный человек, а я не о том. Поначалу я попала в Школу Родченко, занимаясь фотографией.

ИН: Скажи, чем для тебя тогда была фотография?

ВЧ: До Школы — листом, на котором можно импровизировать, сколько влезет. Возможно, мне всегда хотелось неких стоп-кадров, якобы из фильмов, но я так никогда не думала, только сейчас в голову пришло. Теперь в моем случае, если для себя, для проектов, то это фотография на мобильный телефон или мыльницу, как эскиз.

ИН: Расскажи, почему ты стала заниматься видео?

ВЧ: Потому что меня всегда манила картинка в движении. Только это было не вполне осознано. Вообще, если так подумать, я мало что осознавала и осознаю до сих пор. Но, не беда! Первые опыты с видео были печальны. Излишне романтичны и чувственны. Соответствующая критика заставила разум таки включиться. Такой хороший пинок под зад. А мне только такие действия обычно и помогают. И думаю, по крайней мере, в образах что-то сдвинулось. Я стала понимать, что можно нащупать что-то другое, новое для меня. Это значило поприжать свойственную мне чувственность и сопливость, дабы открыться для работы над языком, формой, характером повествования. Для выработки в себе и осознания неких базовых вещей. Не говоря уже о том, что знания мои в области хотя бы истории видеоарта были нулевыми.

Виктория Чупахина, Здесь светлее, 2010

ИН: Можно ли сказать, что тебя стала более интересовать форма, нежели содержание?

ВЧ: Наоборот. Это стало, возможно, первым проявлением интереса к содержанию. То есть сначала уход в фотографию произошел ради формы, а потом — через фото к видео за концепцией. Нет, «за концепцией» — как-то не точно. Скорее единство содержания и формы.

ИН: А как, в таком случае, ты соотносишь себя с традицией концептуального искусства?

ВЧ: Традиция концептуального искусства вносит ясность в мысли. Эдакие толчки, движочки. Но все-таки мне ближе эксперименты на уровне «кино-некино-видеоарт».

ИН: Вообще интересно — в каких ты отношениях с искусством ХХ века?

ВЧ: Для меня в принципе сложен вопрос: «в каких я отношениях с искусством?», — в том смысле, что я, к примеру, не умею обращаться к нему в работах, если ты об этом. А что касается интересов, или тех или иных влияний… все очень расплывчато. Ибо они опять же, по большей части, не осознаются. Нужно какое-то время, чтобы отсортировать, что влияет, что цепляет, а что вызывает любопытство и только. Могу точно сказать, что понимаю, что на сегодняшний день оказывает на меня влияние — несколько иная сфера: Муратова, давно и по сей день, Юхананов, Джармуш. С него, может быть, вообще все началось. Но это «посылы». Я понимаю, что нахожусь на другой территории относительно Джармуша и Муратовой. Кто еще? Мэтью Барни. И, как ни странно, Пол Маккарти. Сподвигает все, что останавливает и заставляет вглядеться.

ИН: Можешь пояснить?

ВЧ: Не важна область, из которой поступил сигнал. Важен сам сигнал. Например, у меня перед глазами сейчас стоит конкретная работа конкретного автора, однако я его не вспомню. Только смутный образ работы, но цепляющий. А вот другие его работы мне вообще могут быть не близки. В моем багаже, видимо, находятся вырванные из контекста образы. Или вот — проснулась сегодня, вспомнила про Юфита и Тимура Новикова. Но последнего вспомнила скорее не в связи с Академией, а с работами на тканях. Давно видела и была просто в восторге! Сейчас, кстати, Файбисович висит в «Красном Октябре». Здорово! Эти синие пиксели на огромных холстах.

Виктория Чупахина, Сверхценная фиксация, 2011

ИН: А еще какие-нибудь важные области, помимо кино и современного искусства?

ВЧ: Представляешь, я залезла у себя в папку чего-то избранного. А там все подряд: и Муха с Климтом, и Лисицкий, и Нимейер, и Гауди с Хундертвассером.

ИН: Как же такая папочка собралась?

ВЧ: Да, видимо, за время учебы. До сих пор жива. Затаилась никому не нужная. Видимо готовилась стать «зарядами», должна была стать той самой «сподвигающей». Там замечательный Мазерель. Графика, в основном. Собиралось все, видимо, с желанием пересматривать время от времени. Причем, это же все равно наборы образов в картинках. Вот сейчас залезаю, забиваю в поисковике Мазерель, читаю — «издавал романы в гравюрах в виде книжек». Не знала этого, а картинок тьма. Кстати, вспомнила про Босха. Его надо было называть в числе первых.

ИН: Твои работы находятся в рамках определенной традиции, медиа, жанра?

ВЧ: Непонятно. Потому что мои видео вроде как и не видеоарт, и уж точно никакое не кино. То есть с первого шага не ясно, как показывать. На плазме в выставочном зале или на проекторе в кино? Только дальнейшее движение сможет наметить ориентиры.

ИН: Расскажи, над чем ты в последнее время работаешь?

ВЧ: Просто пытаюсь сейчас, ну, в последнее время, как раз собраться и написать более внятно о том, чем же я все-таки занимаюсь. Может быть, видео на грани экспериментального или авторского кино. Не знаю. Только я работаю с очень плохой картинкой. Местами там вылезает, наверное, какая-нибудь видеоживопись.

ИН: Можно ли сказать, что ты переосмысляешь экспериментальное кино?

ВЧ: Не знаю. Мне интересна реальность. Как основа, как почва. С игровыми моментами я стараюсь быть очень осторожна. Провоцировать реальность на закручивание сюжета — интересно как процесс. Хотя в моем случае, чаще получается, что уже потом сюжет складывается, как мозаика, при монтаже.

Виктория Чупахина, С молодостью расстаться, 2011

ИН: Для тебя важна документальность?

ВЧ: Да. Как основа. Задокументированная реальность — это стержень.

ИН: А что для тебя значит понятие «реализм»?

ВЧ: Хотела как раз сказать, что реализм и голая документалистика… Я не об этом. Мне важен момент собственной субъективности в отношениях с реальностью, когда я ее «захватываю» и работаю далее с полученным материалом.

ИН: Тебе близко понятие «виртуальности»?

ВЧ: Конечно. Особенно, если говорить о «захватчике». Это та реальность, которая может возникнуть только при столкновении с «цифрой».

ИН: Можно ли сказать, исходя из твоих работ, что ты документируешь действия, которые обычно остаются незамеченными?

ВЧ: Да. Иногда это вообще не действия, а состояния или же обстановка, пространство, предметы. Я каждый раз хочу на такого рода вещах застрять, зависнуть. Вечный соблазн. Видимо, тоже неспроста — в противовес сюжетности, привычной драматургии.

ИН: Расскажи немного про свою дипломную работу в Родченко.

ВЧ: Диплом, как водится, наметил вектор движения. У меня была тема «зависимость». Соответственно встал вопрос, как ее раскрыть. И задвигалось все, как со скульптурой, путем отсекания ненужного. Я поняла, что сюжета быть не должно, его быть не может. Есть состояния. Есть замкнутость, которая в этой теме всем заправляет. Не должно быть явного героя, героя-актера. Все-таки это поиски, повторюсь, состояния в реальности. Около полугода просто «просидела» на теме, якобы документируя ее. В общем-то, при таком подходе могло вообще ничего не получиться. А когда видео все-таки сложилось, я подумала, что вот он — метод взаимодействия с источником и работы с материалом.

Материал подготовил Иван Новиков

Добавить комментарий

Новости

+
+

Загрузить еще

 

You need to log in to vote

The blog owner requires users to be logged in to be able to vote for this post.

Alternatively, if you do not have an account yet you can create one here.