Петербургское искусство: от тупости к минимализму

676        4        FB 0      VK 0
26.06.13    ТЕКСТ: 
IMG_3298

Саша Подобед, Начала, Галерея Культпроект, Москва, 2013

Через несколько дней в галерее «Культпроект» закроется выставка «Новые основания — от концептуализма к минимализму», последняя в рамках масштабного сезона петербургского искусства в Москве под названием «Невидимая граница». Всего девять выставок, охватывающих период с конца 90-х до современности, должны были представить полную картину питерской арт-сцены.

Отсюда, из Москвы, кажется, что куратору проекта Петру Белому и его помощникам (у каждой выставки были свои кураторы) удалось рассказать о современном питерском искусстве все. Или почти все. Причем, удачно избежав тирад в адрес Тимура Новикова, фигура которого способна затмить все остальное. Что, собственно, и произошло с петербургским искусством: Новикова дружно называют «последним выдающимся художником Петербурга», не замечая никого другого. Правда, возведение «невидимой границы» — дело рук самих петербуржцев. Андрей Хлобыстин, художник и куратор первой выставки сезона «Шизореволюция», в интервью AroundArt говорил о «чердаках и подвалах» как свойстве петербургского искусства. Но заключительные выставки в «Культпроекте» говорят как раз об обратном: молодые художники разрушают «невидимую границу», предъявляя свое искусство Москве и миру (последнему — даже чаще), теряя при этом какую-то особую питерскую витальность и нонконформизм, за которую это искусство так ценили, в том числе и в Москве, и в чем Тимур Новиков сближается с «Митьками».

При этом современное петербургское искусство многообразно и плодовито, так что привести все выставки, прошедшие в «Культпроекте», к общему знаменателю, не получится. Зато можно проследить, как это искусство развивается и откуда самые молодые художники черпают вдохновение и идеи. Собственно, поэтому кураторам и понадобился небольшой ретроспективный взгляд в 80–90-е, к тяжеловесам типа того же Тимура Новикова (единственное упоминание — в рамках первой выставки «ШИЗОРЕВОЛЮЦИЯ, Архив ПАиБНИ»), Виктора Цоя, Олега Григорьева, Вадима Панова или Товарищества «Новые тупые».

Выставка «От тупости к паразитизму», вид экспозиции, галерея Культпроект, Москва, 2012

«Я хотел бы показать, как небольшая группа людей, просто занимаясь собой, произвела такое впечатление на молодежь страны, что жить по-другому стало невозможно», — говорил Андрей Хлобыстин, основатель Архива ПАиБНИ, для которого он тщательно собирал вещной мир героев «шизореволюции», культурного переворота, произошедшего в 80-е. На первой выставке в «Культпроекте» показывали трусы Свина, лидера первой советской панк-группы «Автоматические удовлетворители», пальто Георгия Гурьянова, художника и участника группы «Кино», знаменитый цилиндр Тимура Новикова и множество фотографий, запечатлевших каждодневную жизнь этих героев. Эта вещная среда — неотъемлемая часть того художественного дискурса, который создавался не столько произведениями вышеупомянутых художников, сколько их образом жизни.

Такой подход породил своеобразный «петербургский акционизм» — перформативную среду, в которой любой жест художника воспринимался как акт искусства. Эту линию продолжили члены арт-группировки «Новые тупые», которым была посвящена вторая выставка «Невидимой границы» «От тупости к паразитизму». Художники из «Новых тупых» (Вадим Флягин, Сергей Спирихин, Игорь Панин, Владимир Козин, Александр Ляшко) делали перформансы — безумные, абсурдные и отчаянные, типа «Ваньки-встаньки» (1993), когда Вадим Флягин методично пытался улечься и прикорнуть на пяти стульях, которые регулярно под ним разъезжались и роняли художника на пол. Их брутальный экспрессионизм противостоял «Новой академии», с ее успешностью и рафинированностью, которую Тимур Новиков сумел выдать за чистый образ Петербурга.

Уже в этой выставке был намечен мостик к современности — из «Новых тупых» выросла галерея Parazit (потому что паразитируется на других культурных институциях). Из Parazit’а, который многие молодые художники используют как стартовую площадку, уже вышли группы «Протез» и «Мыло». Эта своеобразная школа старательно охраняет свой маргинализм и учит относиться к искусству легко и с юмором. «Эзистенциальный трэш» Гриши Ющенко из «Протеза», бредовые перформансы, «мыльные» коллажи и портреты «великих русских» поэтов и писателей Сергея Мотолянца и Дмитрия Петухова из «Мыла», — это молодое искусство продолжает нонконформисткую, хулиганскую линию 80–90-х. Они мало заботятся о мировом контексте, о стандартах и правилах, об успехе и прибыли, и поэтому выдают очень «питерское» искусство, наполненное живой энергией. Их паразитизм проявляется не только в «присасывании» к другим культурным институциям, он распространяется шире, и речь здесь идет о своеобразном паразитировании на хламе, на остатках жизнедеятельности. Большинство своих произведений «паразитовцы» делают из всякой дряни — мыла, старых шин, разбитых или целых бутылок из-под пива. (эта линия особенно четко проявилась на недавней выставке петербургского искусства в «Культурном альянсе» Марата Гельмана). По сути, это искусство, которое возводит бедность, отсутствие денег (хотя бы на материалы; их произведения недорогие), в художественный принцип и реже — в принцип жизни. (Здесь можно вспомнить еще об одной питерской арт-группе — о «Войне»).

Выставка «3х2», вид экспозиции; работы Татьяны Ахметгалиевой, Вероники Рудьевой-Рязанцевой, Антона Хлабова, Максима Свищева; галерея Культпроект, Москва, 2013

Но уже на третьей выставке «3х2» стало понятно, что такое следование локальной традиции для современных петербургских художников скорее исключение, чем правило. Молодые ищут другие пути, и находят их чаще всего в традиции западного искусства. «Молодежь здесь изучает московское искусство, американское искусство. Призывают варягов объяснять, что такое искусство. Наши арт-бюрократы, музейщики считают, что здесь ничего своего не было и не будет, поскольку нет рынка, а в иных формах искусство якобы существовать не может, хотя все ровным счетом наоборот», — так резко высказался об этом явлении Андрей Хлобыстин, приверженец той самой локальной традиции. С ним можно поспорить, в частности, об этом «наоборот» — молодое искусство, как показывает современный опыт, прекрасно существует в рамках рынка и вне локального дискурса. Взять хотя бы двух художниц, видеоработы которых были показаны в «Культпроекте» — Татьяну Ахметгалиеву и Веронику Рудьеву-Рязанцеву. Обе известны в Москве (в Петербурге, возможно, даже меньше), обе встроены в систему арт-рынка, обе продаются (на недавнем аукционе Vladey работу Ахметгалиевой «Море дождей» (из серии «Моя комната») продали за 7 тыс. евро), обе участвуют в выставках, в том числе и в музейных.

В их работах практически ничего не говорит ни об их малой родине, ни о большой — они интернациональны. У них нет той иронии и самоиронии, которые есть и у «паразитовцев», и у «Новых тупых», и даже у «Новой академии». Здесь все серьезно и по правилам: молодые художники (особенно те, кто занимается видеоартом) ищут для своей работы какой-то канон, какие-то критерии оценки, и находят их не в родной питерской традиции, а в западной. Их работы напоминают то о Нам Джун Пайке, то о Яне Брейквелле, то об Анне Ермолаевой. Возможно, причина кроется в том, что почти все художники (четыре из пяти, представленных на выставке «3х2»: Татьяна Ахметгалиева, Вероника Рудьева-Рязанцева, Юлия Застава и Антон Хлабов) изучали искусство новых медиа в институте «ПРО АРТЕ», основанном некогда двумя фондами — Сороса и Форда, где всегда ставился упор на изучение западного искусства. Возможно, дело в молодости: в культуре MTV и в отрыве от тех социальных и политических ситуаций, с которыми пришлось столкнуться художникам старшего поколения.

Верноика Рудьева-Рязанцева и Татьяна Ахметгалива — выходцы из «Непокоренных», так называется объединение мастерских на проспекте Непокоренных, 17 в Петербурге. Его основатели — художники Иван Плющ, Анастасия Шавлохова и Илья Гапонов. Помимо них, здесь работают Ирина Дрозд, Андрей Горбунов, Кирилл Гордеев. Всего в объединении 12 мастерских, которые сдают разным художникам, пока те делают какой-нибудь проект.

Выставка «Здесь художник один я», вид экспозиции; работы Ивана Плюща, Семена Мотолянца, Ирины Дрозд, Влада Кулькова, галерея Культпроект, Москва, 2013

Большинство «непокоренных» заканчивали «Муху» (Санкт-Петербургскую государственную художественно-промышленную академию им. А. Л. Штиглица), причем монументальное отделение, поэтому имеют академическую выучку; «ПРО АРТЕ» дал им представление о том, что такое современное искусство. Добавить к этому огромную работоспособность (говорят, что «непокоренные» работают с утра до ночи) и получается основа питерского художественного экспорта. Выставки Ильи Гапонова, например, за границей проходят даже чаще, чем в России. Его любит галерея «Триумф», но в «Культпроекте» его показали единственный раз и маленькой работой — в рамках выставки Navicula Artis, посвященной одноименной галерее, которая примечательна тем, что не противопоставляет московский концептуализм и «Новых художников» (шире — московское искусство и петербургское), а также открывает публике новые имена, и Гапонов входит в это число. В его работах проявляется огромная амбициозность: это масштабные, фактически станковые холсты в землисто-нефтяной гамме и с намеками на христианскую метафизичность, — грубо, жирно, про людей. Гапонов хочет нравится, хочет продаваться, к чему, собственно, успешно идет.

Даже странно, что его не показали в рамках выставки «Здесь художник один я», где каждый из участников апеллирует к той же кричащей индивидуальности (кроме, пожалуй, Семена Мотолянца, который хорошо чувствует себя и в группе «Мыло»). Остальные, несмотря на все еще прикрепленный к ним эпитет «молодой», уже состоявшиеся художники с выработанным стилем и собственным узнаваемым лицом. Это Иван Плющ, Ирина Дрозд и Влад Кульков. Гапонов в эту когорту не вписывается лишь своей слишком коммерческой ориентированностью.

И если Влад Кульков имеет более интернациональную направленность (тут сказываются абстрактный экспрессионизм, который фактически не имеет достойных примеров в российском искусстве), то об Ирине Дрозд и Иване Плюще всегда говорят как о «петербургских» художниках. Дрозд прошла путь от довольно примитивной живописи, изображающей современных детей или пустынные питерские пейзажи, к сложным инсталляциям (часто с участием самой художницы) про взаимоотношения людей и виртуальное пространство («Стерильное пространство», 2012). Теперь именно их — целые инсталляции («Другое измерение», 2012) — она посвящает Петербургу, размышляя над жизнью человека в современно городе.

Выставка «Новые основания: от концепции к минимализму», вид экспозиции; работы Игоря Панина, Саши Подобеда, Александра Теребенина, Петра Белого; галерея Культпроект, Москва, 2013

Пожалуй, единственное, что объединяет всех перечисленных выше художников (кроме некоторых представителей Parazit’а), — это индивидуализм, понимаемый как равнодушие и невнимательность к обществу (это качество, конечно, не стоит воспринимать как магистральную питерскую линию, оно достаточно распространено в художественном мире). Говоря языком литературной критики, их лирический герой — это единичный человек, который остался наедине со своими фобиями и формами или со своей бесшабашностью. «Слово „общество“ до самого последнего времени вызывало у питерских художников не интерес исследователя, а ужас и отвращение», — пишет Марина Колдобская в статье «Молчание ягнят». В таком контексте невнимания или и вовсе отвращения к обществу выделяется художник Иван Плющ. Общество и социум составляет для него главный интерес, и это как раз то, чего не хватает вообще всему питерскому искусству. Его интерес — это не стороннее наблюдение, не презрительное любопытство, но интерес исследователя, вовлеченного в процесс. В отличие от того же «Мыла» или «Новых тупых», он не отстраняется от социальной среды. «Иногда я специально включаю телевизор и смотрю, например, рекламу на Первом канале — это важно, чтобы понимать коллективное бессознательное», — говорит Плющ.

Такое исследование общества ценно еще и в сочетании с особой коллективной памятью, которая у Плюща хорошо развита, в отличие от многих других художников его поколения. «Вот мы с тобой молоды, но прекрасно помним Союз, фильмы, историю», — говорит он в интервью. Эта память нужна ему, чтобы почувствовать связь с собственным эпическим прошлым. Кроме того, без этой социальной памяти трудно понять и почувствовать художественную традицию, которая для работ Плюща очень важна — в них чувствуется сильная связь с концептуализмом, причем не только с московским (его инсталляции иногда сравнивают с работами Кабакова), но и с петербургским, которому, кстати, была посвящена последняя выставка в галерее «Культпроект». С петербургским концептуализмом его роднит и особая тяга к минимализму и отсечению лишнего (проявившаяся, правда, лишь недавно).

Утверждать при этом, что его работы направлены в прошлое, нельзя. В его знаковой системе прошлое сближается с настоящим и одновременно с будущим, которое предстает то волнующим, то пугающим, но всегда — неизвестным. В инсталляции «Вперед в прошлое» (совместно с Ириной Дрозд) бочки из-под нефти образуют олимпийские кольца, сквозь которые видится советский рай. Но даже в этой работе прошлое — это только основа для исследования, которая дает возможность поговорить об иллюзиях, которые формируют то самое коллективное бессознательное. Инсталляция «Процесс прохождения», получившая в этом году премию «Инновация» в номинации «Новая генерация», рассказывает о конвертируемости образов: красная, как будто советская дорожка, напоминает и о различных церемониях награждения, и шире — о пути к успеху и славе, который, как думает Плющ, неизвестен и запутан. Под другим углом та же тема развивается и в «Переезде»: объект представляет собой упаковку, в которую при переезде складывают скарб. Она упрощает очертания предметов, некой личной истории, и в итоге угадываются только очертания стула. «Осталось ли наполнение, не пустой ли муляж мыслей, слов, действий и вещей тащим мы на себе в новую жизнь?» — такими вопросами задается художник. Тонкая связь прошлого и будущего, связь памяти и истории; тема безвыходной, бездушной повторяемости и нового, неосязаемого будущего становятся для Плюща главными, но его работы смогут существовать и без контекста российской истории, эти образы хорошо конвертируемы.

Выставки «Ретромутанты» и Kinder, Küche, Kirche, виды экспозиций; галерея Культпроект, Москва, 2012

Конечно, Иван Плющ — не главный художник в Питере. Как показали выставки в рамках «Невидимой границы», современное петербургское искусство слишком разнообразно, чтобы выделить кого-то одного. Да и сам Плющ, вроде бы, не претендует на лавры Тимура Новикова. Важно другое: в петербургском искусстве чувствуется определенная провинциальность, выражающаяся в многочисленных заимствованиях и влияниях, и в то же время означающая, что в петербургской арт-тусовке все тесно друг с другом связаны. Этот момент удачно подчеркнул на выставке «Здесь художник один я» куратор Петр Белый: все четыре индивидуальных и самостоятельных художественных проекта были объединены невидимыми на первый взгляд связями. В объекте того же Плюща «Переезд» был спрятан транзистор, который вырабатывал энергию для того, чтобы воспроизвести видео Семена Мотолянца и дать силу электронной установке Влада Кулькова. Последний играет музыку, а подпевает ему из-за своего кокона Ирина Дрозд. Эта ситуация объясняет одновременное и желание коммуникации, и ее данность, подтверждая, что в искусстве и шире — в культуре, не существует фоновых фигур, а существует те, кто создает воздух. В этом смысле, была интересны выставки «Ретромутанты» и Kinder, Küche, Kirche, о художниках, которые делают что-то вне любых направлений и контекстов. Первые делают смешные портреты в стиле MTV, вторые — рисуют непривычную для привыкшего к современному искусству глаза живопись, женскую, тонкую, импрессионистическую. Но и это не фон, это воздух, при наличии которого только и могут появиться и развиваться большие таланты.

P.S. 5 июня в галерее Новой Голландии открылась выставка «Новый архив», состоящая из четырех частей, уже показанных в Москве, правда, в менее подробном и развернутом виде: «Шизореволюция», «Новые тупые», «Ретромутанты», «Navicula Artis». Со стороны куратора всего проекта Петра Белого — это символический жест, желание вернуть городу его же ценности.

Материал подготовила Елена Ищенко

Фотографии предоставлены галереей «Культпроект»

Новости

+
+

Загрузить еще

 

You need to log in to vote

The blog owner requires users to be logged in to be able to vote for this post.

Alternatively, if you do not have an account yet you can create one here.