Концептуализм с человеческим лицом

443

FB 0 VK 0

В пространстве XL Projects проходит персональная выставка новых работ классика московского концептуализма Никиты Алексеева «10 000 белых тигров, побритых Оккамом». Екатерина Шуйкова делится впечатлениями.

«10 000 белых тигров, побритых Оккамом» — выставка, которой можно доверять. Здесь присутствуют все элементы, которые позволяют зрителю не чувствовать себя в очередной раз обманутым современным искусством. Так сказать, полный пакет услуг. Такое ожидание справедливо, причем, предъявляют его и профессионалы, у которых есть некие критерии оценок, схемы считывания, и профанные, непосвященные зрители, которые руководствуются собственной интуицией и привычкой оценивать, основанной на повседневном опыте. Зритель для понимания искусства часто прибегает к отождествлению. Как язычники понимают, например, погодные условия — объясняют через понятные им вещи. Профанный зритель отождествляет предмет искусства с продуктом в супермаркете — в поисках качества, или с другим человеком — в поисках искренности. Никита Алексеев, неязвительный и мудрый, наделил свои произведения и искренностью, и бесспорным качеством.

Такова, например, графическая серия, выполненная тушью. Здесь наглядно формализуется, обнажается скрупулезный процесс создания произведения искусства, включающий в себя техническую и поэтическую составляющие. На графических листах написано, сколько было потрачено туши и в каких пропорциях. Поэтический элемент (капля дождя) не просто нарисован, но подсчитан. Можно сказать, Никита Алексеев предлагает нам классическое произведение концептуального искусства, но помимо передачи сути действительности здесь обнажается и сам медиум, транслирующий эту суть. Получается достаточно иконоборческая ситуация, в которой пафос передачи идей концептуального искусства приостанавливается и методично объясняется. Отсюда и серийность работ – своеобразная раскадровка, позволяющая поэтапно изложить информацию. Так рождается ситуация, в которой концептуализм поворачивается лицом к зрителю.

Медиумом Алекеева являются традиционные средства. На выставке, как уже упоминалось, представлены серии графических и живописных работ, а также несколько объектов. Еще есть текст и звук. Диагональные направляющие (столы с графическими сериями) обозначают условный композиционный центр пространства и обеспечивают комфортное перемещение зрителя по выставке, что позволяет говорить о человекоразмерности проекта. Элементы экспозиции зарифмованы в цельное высказывание, в котором присутствует и философия, и религия, и чистые математические вычисления. «Философия научила нас не доверять искусству и религии и вместо этого верить собственному разуму», – пишет Борис Гройс в книге «Политика поэтики». Выставку «10 000 белых тигров, побритых Оккамом» можно считать дополнением этого высказывания. Проект Алексеева сложный, но в то же время открытый с точки зрения передачи информации.

«10 000 белых тигров, побритых Оккамом» можно рассматривать как недостающее звено в цепочке выставок, посвященных искусству заслуженных мастеров концептуализма – «Утопия и реальность? Эль Лисицкий, Илья и Эмилия Кабаковы» в МАММ, «Что хотел сказать художник?» Юрия Альберта в ММСИ, отчасти – проект Елены Селиной «Реконструкция». На общем фоне проект Никиты Алексеева выигрывает своей живостью, сознательно выпадает из контекста сакрального архива. Алексеев отличается от большинства представителей концептуальной школы высокой степенью коммуникабельности: он не документирует язык действительности, а разговаривает на нем.

Отчасти поэтому эта выставка поддается считываемости на разных уровнях. Сложное идейное наполнение (например, темпоральные переплетения) формализуется здесь на доступном языке. Вот ссылка на Гогена (посвящение Полю Гогену). Никита Алексеев приводит высказывания французского живописца о свойствах зеленого цвета. И наглядно иллюстрирует его на примере зеленого консервированного горошка. Горошек можно было бы заменить его геометрическим эквивалентом — кругом. Но, согласитесь, это было бы не так гуманно. Круг — очень древний символ, пользуясь семиотической терминологией — солярный знак, древнейший архетип. Казалось бы, это идеальная единица для наглядной демонстрации. Но простейшие абсолютные символы, как показывает пример авангардистов, считываются как нечто относящееся к надчеловеческому уровню восприятия. Авангардисты, использовавшие простые образы, стали любимцами интеллектуалов, но они до сих пор являются головной болью для широкой публики. А вот образ, порожденный культурой потребления, эстетикой кухонного быта, понятен. Он также является легитимным и на территории современного искусства благодаря Ричарду Гамильтону, которого в советском контексте по понятным причинам не было. Работы Алевсеева, как и Гамильтона, представляют собой коллаж, но не плоскостной, а инсталляционный. Он складывается из словесного упоминания предмета (в рассматриваемом случае — горошек), его иллюстрации и демонстрации самого объекта. Но у Никиты Алексеева банку с консервами наконец-то можно попробовать рассмотреть не столько как символ, извлеченный из бытового обихода и возведенный в статус иконы, но именно как бытовой объект, помещенный в пространство галереи, но несмотря на это не стремящийся стать искусством, а скорее обнаруживающий в нем настоящее.

Никита Алексеев, который в свое время был соорганизатором апт-арта — искусства, стремящегося к открытости и доступности вне музея, кажется, пытается десакрализировать концептуалистский жест, сделать его доступным на базовом визуальном уровне. В этом смысле парадоксальным образом он приближается к пионерам геометрической абстракции. Ведь и Кандинский когда-то хотел изобрести универсальный и понятный каждому визуальный язык. Алексеев пытается сделать то же самое, но, как уже было сказано, гуманно, повернувшись в сторону зрителя.

Методы авангардистов оказали фундаментальное влияние на развитие современного искусства, но не на развитие понимания искусства профанным зрителем. Процесс восприятия искусства по-прежнему сильно отстает, фаворитами массового зрителя являются «классические» фигуратисты. Никите Алексееву удалось этот разрыв между произведением и зрителем преодолеть, рассказав камерную цельную историю средствами человекоразмерной коммуникациии.

Фото: Ольга Данилкина