Кровать, или повод для размышлений о феминистском кураторстве

721        0        FB 0      VK 0

В берлинской галерее me Collectors Room проходит феминистская выставка Queensize, которая натолкнула Анастасию Вепреву на размышление о специфике феминистского кураторства в России и в Европе.

14.05.15    ТЕКСТ: 
Выставка Queensize, вид экспозиции // Фото: me Collectors Room Gallery

Выставка Queensize, вид экспозиции // Фото: me Collectors Room Gallery

В берлинской галерее me Collectors Room проходит выставка Queensize, на которой представлены работы 50 художниц и феминисток. Посещение галереи натолкнуло Анастасию Вепреву на размышление о специфике феминистского кураторства в России и в Европе и выборе определенных стратегий в репрезентации феминистского искусства.

До конца августа в Берлине в галерее me Collectors Room проходит выставка Queensize. Во главе её два куратора: Никола Граеф (Nicola Graef), режиссёр документального кино, и Вольфганг Шоппман (Wolfgang Schoppmann), шеф-куратор галереи. Пространство примечательно тем, что там есть и постоянная экспозиция, и регулярно проходят выставки художников, чьи работы есть в коллекции основателя и владельца галереи Томаса Ольбрихта. Одной из следующих, например, будет персональная выставка Синди Шерман. У самого Ольбрихта медицинское образование, искусство он собирает с 1986 года, и сейчас в его коллекции порядка 1700 работ со всего мира. Больше половины – работы художников-женщин, которых он считает наиболее критическими и потому актуальными. Во своих интервью он заявляет, что старается держать руку на пульсе современного мира, где темы любви, эроса, жизни и смерти являются, по его мнению, смыслообразующими. В России, кстати, нет, ни одного коллекционера, который бы считал феминистское искусство выгодным капиталовложением.

Выставка Queensize для местных жителей является примерно такой же обыденностью, как и позиция Ольбрихта. Обычная выставка работ из частной коллекции в частной галерее. Представлено 50 художниц, – треть всех художниц коллекции. Название отсылает к кровати наибольшего размера. Это должно наводить на мысль о символическом значении оной как символа рождения и смерти, снов и кошмаров – всего, что конструирует человеческую идентичность. Ещё одна интенция – предложение зрителю посмотреть со стороны на себя и на то, как на него смотрят другие, и заодно поразмышлять, где реальность и что есть специфически «женский взгляд».

Всё это реализуется за счёт ряда кураторских решений. Выставочный зал делится на три секции, претендуя на комплексное рассмотрение проблемы. И это, безусловно, важное решение, позволяющее зрителю лучше ориентироваться в пространстве, выстраивая собственные причинно-следственные связи.

Первая часть – это начало жизни женщины, её детство. Это сектор неиспорченной идентичности, свободный от социальных конструктов и гендерных ролей – чистая форма существования, выраженная через игру, отсутствие недостатков и принятие своего места в мире. Работа Хелен Аппель (Helene Appel) Fisсhnetz предлагает посмотреть на детство как на открытую и противоречивую сеть, ограничивающую, сохраняющую и коммуникационную. Или же трогательная работа Патриции Пиччинини Balasana отсылающая к миру грез, фантазий и единения с природой.

Вторая часть сформирована как условный пик жизни, осознание и/или формирование женской идентичности. С одной стороны здесь показаны ожидания общества, а с другой – беспощадные и брутальные холсты Доун Меллор (Dawn Mellor), описывающие уродливое лицо Голливуда, мира иллюзий, который легко создает и разрушает любые идентичности.

Через все залы проходит своего рода линия менструальной крови, состоящая из 100 красных тарелок и символизирующая, по мнению авторки Кики Смит, жизненный/репродуктивный цикл женщины. Линия проходит через условную жизнь, всё больше «отягощаясь» проблемами. От изумительного видео Ринеке Дейкстра Annemiek, February 11, 1997, на котором девочка-тинейджер подпевает популярной танцевальной песне, через проституток Марлен Дюма к третьей секции, посвященной смерти в контексте политического аспекта феминной идентичности.

Здесь индивидуальные и коллективные эксперименты и ограничения рассматриваются на фоне войны и маскулинно-ориентированного мира. Есть даже свой маленький ад, где под огромным фаллосом Синди Шерман лежат молодые негритянки Ванессы Бикрофт, обнаженные и словно выставленные на продажу. Изнасилование, особенно военное, предъявлено как одна из самых ужасных проблем сегодняшнего дня. Ей в частности посвящена работа Тарин Саймон Zahra/Farah об изнасилованной американцами во время Иракской войны и убитой на глазах семьи юной девушке. Катарина Боссе (Katharina Bosse) показывает наиболее интересные, по мнению мужчин, места для секса, и обнаруживает там тюремные блоки наравне с классными комнатами. Сексуальные отношения показаны не как сотрудничество, а как система, основанная на власти и подчинении. Тему продолжает изуродованная вагина Сукран Морал (Şükran Moral), говорящая о множестве страшных экзекуций, через которые вынуждены проходить женщины Востока.

Основное русло критики направлено в сторону мусульманских стран и их фундаментализма, но есть и блок посвященный критике католической церкви. Это и лаконичная работа Аннет Штуд (Anett Stuth) Kreuzigung, описывающая путь в религию буквально через кровать. Кресло-коляска Моны Хатум говорит об уязвимости слабых, жуткие распятые фигуры Паломы Варга Вайс (Paloma Varga Weis) и пугающее видео The experiment от Натали Юрберг – о сексуальных перверсиях внутри католической церкви.

Кураторы также позаботились о том, чтобы зритель мог прояснить любое недопонимание. Здесь, например, есть подробная экскурсия от кураторки Николы Граеф. Кстати, галерея открыта для детей и одной из своих целей ставит создание и проведение образовательных программ об искусстве.

В целом, если не брать в расчет легкий флёр колониальной нагрузки, который всё же старались максимально сгладить, – складывается впечатление хорошей и цельной кураторской работы, показывающей множество аспектов феминистских проблем. Кураторы не избегают острых политических вопросов, присутствует доля внутриполитической критики, критики медиа и его роли в становлении женщины. Подробно показаны важные периоды становления идентичности, где любая ошибка может привести к трагичным последствиям, и, несмотря на большое количество тяжелых работ, выставка все же не загоняет зрителя во фрустрирующую позицию жертвы. Чувствуется, что в Германии с государственной поддержкой феминизма лучше, чем в России. Сразу вспоминается и недавно закончившаяся выставка о группе RAF, цивильно прошедшая в государственном Историческом музее и даже продлённая из-за большого ажиотажа. Конечно, она была обрамлена идеологией текущей политической позиции и представлена с безопасной дистанции, однако сам факт не может не вызвать удовольствия.

Я не ставлю цель доказывать, как всё хорошо в Европе. Скорее, смысл заключается в том, чтобы проследить взаимосвязь между положением дел и практиками, возможными в разных условиях, тем более, что в последнее время в России количество феминистских выставок значительно возросло, но подобные экспозиции практически не производятся. И дело не в недостатке хороших художниц-феминисток, а в контексте. У нас существует как минимум три тактики при производстве феминистской выставки. Или даже четыре.

Первая тактика – это рисковать и оставлять все политические кейсы, включать работы активистов, как например, делает это «МедиаУдар», и до последнего воевать за право своего радикального высказывания под остракизмом арт-сообщества и остальных людей, что мы можем наблюдать в практиках «Феминистского карандаша». Это позволяет существенно расширить поле искусства, включая туда всё больше новых сфер и полей его применения. Конечно, это может отпугивать людей своими эстетическими и/или смысловыми форматами, но тут сразу вспоминается старая шутка: «Что это за феминизм такой, который нравится мужчинам, читай, власть имущим?». Вообще, работа с активистским искусством с недавнего прошлого стала одной из самых актуальных стратегий, позволяющих оперативно реагировать на изменения в обществе и не замыкаться в скучном мире «настоящего искусства».

Вторая тактика – это пытаться усидеть на двух стульях и выходить с феминистской выставкой «в народ». Для этого нужно, предельно упрощая и капельку сглаживая острые углы, объяснять людям, что феминизм – это совсем не плохо, а очень даже хорошо и призывать к коллективной дискуссии на волнующие темы. Так пытались сделать мы, проводя свои «Феминистские мастерские им. Люси Липпард» и поднимая такую, казалось бы, основательно заезженную тему любви. Наша позиция была в какой-то степени привилегированной, мы были «под прикрытием» городской библиотеки, и тема на первый взгляд не вызывала нареканий, наоборот, привлекала простых посетителей библиотеки, фланирующих пенсионерок и студентов всех мастей. Но за сентиментальным покровом скрывалась критика любви как репрессивной системы, а образовательная программа простиралась от проблем «продажной» любви до детского сексуального образования. К слову, СМИ отреагировало на это неоднозначно, выпустив относительно лояльный сюжет на местном НТВ, и совершенно одиозный на ПитерТВ, где была предпринята жалкая попытка ухватиться за религиозный аспект и обвинить нас в кощунстве.

Выставка участниц феминистских мастерских им. Люси Липпард «А как же любовь?», выставочный зал библиотеки им. Маяковского, Санкт-Петербург, 2015 // Фото: Маша Гельман

Третья тактика – это исключать из поднимаемых в рамках выставки тем все острые вопросы: право на аборт, любую внутриполитическую критику, вопросы и проблемы войны и военных действий, оставляя только чувственное, эфемерное и хрупкое. В принципе, так чаще всего и происходит, в основном в т.н. «прогрессивных» государственных институциях, когда кураторы хотят создать уютненькое спокойное местечко и не хотят брать на себя ответственность за вероятные риски, ведь любое честное высказывание сегодня может с лёгкой руки стать экстремизмом. С другой стороны, пытаясь выкристаллизовать нечто «подлинно женское», кураторы сами загоняют себя в ловушку непонимания происходящих процессов, ведь нет, и не может быть ничего подлинного, настоящего, и всё обусловлено определёнными устоявшимися системами.

Выставка «Её», ЦСИ «Заря», Владивосток, 2015 // Куратор — Оксана Саркисян // Фото: ЦСИ «Заря»

Ну и четвертой тактикой можно назвать намеренное уклонение от слова «феминизм» и эзоповую постановку собственно феминисткой повестки. Это может быть симптомом победившего феминизма, который уже подразумевается настолько, что не обязателен к озвучиванию. Но нам до этого далеко, и при худшем стечении обстоятельств эта тактика станет одной из единственно возможных в ближайшем будущем.

Но в это совсем не хочется верить. Скорее всего, мы должны будем постоянно расширять границы собственных возможностей, опираясь на опыт других практик и институций, стараясь действовать комплексно и самодостаточно, а также противостоять давлению цензуры и упорно гнуть свою линию. Ведь по заветам Люси Липпард самое интересное искусство находится там, где его ещё нет.

Новости

+
+

Загрузить еще

 

You need to log in to vote

The blog owner requires users to be logged in to be able to vote for this post.

Alternatively, if you do not have an account yet you can create one here.