2–8 октября

727        0        FB 0      VK 0

727    0    FB 0   VK 0 

Текст: Мария Сарычева Фото: Данил Рекке

В конце сентября я отправилась в Онегу, город в Архангельской области, для того, чтобы вместе с другими исследователями (кураторы, теоретики и другие работники культуры, например) и специалистами в области VR-технологий (дизайнеры, разработчики и художники, работающие в области новых медиа) за четыре дня создать виртуальный музей поморской культуры.

uncapitals, созданная командой работников культуры под брэндом FridayMilk из Мурманска (они же организаторы фестиваля «Инверсия»), заявляет о себе как о «международной арт-конференции», но по факту работает как резиденция, объединяющая специалистов из России, Норвегии, Швеции и Финляндии. Резиденция проходит уже в третий раз и в качестве территории для исследования выбирает индивидуальные судьбы нецентральных городов Севера России (риторический вопрос: как избавиться от слова «регион» или «периферия»?). В 2015 году uncapitals проходили в Апатитах в Мурманской области, и темой резиденции было будущее индустриальных моногородов. В 2016 году они отправились в Олонец, бывший крупный транспортный узел в Карелии, чтобы c помощью паблик-арта, музыки и медиа пересмотреть историю города.

То, что по описанию выглядит как «фестиваль на территории умирающих городов», в 2017 году переходит на другой уровень, поскольку предполагает более тонкую работу с городской средой. Резиденция выходит за пределы города и сосредотачивает свое внимание на том, что объединяет всю Онежскую область — культуре Поморья. Вся работа на протяжении четырех дней состояла из сбора материала для будущего виртуального музея поморской культуры и пересмотра того, как можно критически о ней размышлять и говорить, не используя при этом язык советской музеологии.

Запись аудио, интервью, фото, видео, текстур, проработка возможных сценариев взаимодействия с собранным материалом, исследовательские поездки по Онеге и деревне Ворзогоры Онежской области, вечеринка в местном клубе «Гараж», где видны следы от стрельбы в потолке, — из этого состоял коллективный опыт резиденции, который может стать частью будущего музея. Неизвестно, как он в итоге будет выглядеть, и получится ли участникам сохранить азарт «пост-резиденции», но я надеюсь, что это возможно: потенциал VR-технологий должен работать не только на увеличение бренда Бьорк, но и на возможность рассказывать о местах, не тревожа их.

727    0    FB 0   VK 0 

Текст и фото: Елена Ищенко

Сначала мне пришлось установить WhatsApp: прогулка начинается с чата, который объединяет всех участников. В нём происходит обмен инструкциями — «поверните направо», «загляните в щель», «помашите в камеру видеонаблюдения», «следуйте за незнакомцем в синем» и так далее. Инструкции пишутся всеми участниками довольно произвольно, под впечатлением от взаимодействия с городом и людьми — важно включить режим наблюдения, который бы при этом не противоречил режиму действия. Участники прогулки могут находиться в одном районе, но могут быть, в общем-то, где угодно — в разных городах и странах.

«Одновременные прогулки» Алисы Олевой, художницы, которая живёт и работает в Лондоне и занимается художественными практиками, связанными с психогеографией, городом и наблюдением, разрабатывают две основные темы. Первая — взаимодействие с городом и производство случайностей. Режим взаимодействия меняется — город становится своего рода собеседником, подсказывающим действия, а окружающие из анонимной массы других превращаются в участников неизвестной игры. Встреча и случайность наделяются положительной модальностью.

Инструкции других участников произвольно накладываются на твой маршрут, который в итоге складывается из настроения, погоды, взаимодействия с городскими обстоятельствами и инструкций остальных участников. В этом наложении и производится случайность — о которой писали ситуационисты как о главной составляющей дрейфа и всего метода психогеографии. Наблюдение и внимательность сопрягается с действием, к которым побуждают внезапные обстоятельства и разрывы пространства: дорога заставляет повернуть в какую-то сторону, выхваченный из толпы человек — следовать за ним, щель в заборе — заглянуть в неё, пришедший автобус — сесть на него и проехать три остановки, вдруг зажёгшийся свет или донёсший из открытого окна звук — заглянуть в него и так далее. При этом инструкции других участников выполняются случайно, как правило, не сразу, но с интервалом, отложено — когда наступает момент, когда твои обстоятельства вдруг совпадают с обстоятельствами другого участника. Чтобы повернуть налево, нужно увидеть поворот, заглянуть в окно первого этажа — найти подходящий дом, сесть на автобус — столкнуться с автобусной остановкой и так далее. В этом алгоритме проявляется множественность возможностей для случайности.

Режим такого взаимодействия с городом практически не зависит от того, насколько исследуемая местность является знакомой для участника прогулки. Но для случайности нужны новые условия и/или новые действия (в прежних условиях), и если они начнут слишком совпадать у всех участников, то возможность случайности сведётся к минимуму. Мне интересно, насколько случайными оказываются прогулки самой Алисы — могу только представить, сколько раз она делала поворот направо, следуя инструкциям других участников.

Здесь возникает вторая тема — взаимодействие группы участников. Подобный, приводящий к случайности, алгоритм наложения обстоятельств, психогеографических карт становится возможен только в случае, когда участники действуют на расстоянии. Парадоксальным образом именно в этой ситуации возникает возможность совместного действия, а также ощущения общности в городе (или другом масштабе) — всё пространство, через которое проходят векторы действий, становится пространством разделения общего опыта. Стоит сказать, что из нашей группы я почти никого не знала лично, кроме самой Алисы и Тони, с которой мы гуляли вместе, — и после прогулки ни с кем не познакомилась. Но это не мешает возникновению своего рода идиорритмии (понятие, которое Ролан Барт вводит в цикле семинаров «Как жить вместе») — когда совпадения ритмов и обстоятельств происходят как бы по касательной, задавая общие траектории и ритмы. В этой ситуации индивидуальный, сингулярный опыт становится опытом общим. И чем больше совпадений возникает, тем интенсивнее становится связь и взаимодействие, которая начинает разрушаться, когда ритмы, из-за естественной усталости, замедляются.

Нужно сказать, что эта совместность может быть реализована только благодаря приложению и смартфону, постоянной трансляции своих действий и чтению других сообщений. Мне кажется, примерно половина прогулки уходит на это взаимодействие со смартфоном, потому и её документация — это не только фотографии, но в первую очередь скриншоты переписки. Правда, Алиса не проблематизирует использование гаджетов в своих прогулках — не буду это делать и я в этом тексте.

727    0    FB 0   VK 0 

Текст: Анна ЛитовскихФото: Кристина Пестова

Набор для выживания – проект, появившийся в диалоге учеников Зальцбургской летней академии Николая Алутина и Наз Джуоглу. Разговоры о возможности/невозможности работы и существования в условиях цензуры и давления сверху, кураторы и художники превратили в разработку способов для высказывания в ситуации подавления этого самого высказывания. В парах, определенных кураторами, русские и турецкие художники поместили себя в условия самоцензуры, сделав ее добровольной прививкой, дающей среду для разработки «инструментов» непрямого социополитического высказывания.

Выставка начинается работой Лариссы Араз в форме настольной игры в подмену понятий. Художница собрала в словарь все формулировки, используемые турецкими СМИ для определения аналогичных событий и явлений. Дмитрий Ляшенко предлагает сложить из листка с конвенцией о правах человека самолетик-истребитель, и, в процессе, сделать свою страну снова великой. Уже на 18 шаге (а их всего 56) инструкции хочется сдаться.

Саван Ирины Петраковой крепко переплетает частное и политическое, и слова, обозначающие персональный акт протеста, предполагают, что этот самый протест ты оставляешь за собой после смерти. Эшеф Йилдирим переводит однозначный и цензурированный лозунг в транслит, используя разные алфавиты стран, где он был бы запрещен, простым жестом номинально легализуя его, а после – тиражируя в граффити и открытках.

Внутри выставки художники создают действительный набор способов говорить о политическом. Маскируясь, играя, шифруя, отстраняясь, высказываясь как бы «около» темы, художники не совершают радикальных жестов, не меняют настоящее. Серия простых и неявных протестов направлена в будущее, к существованию внутри сложившейся и усугубляющейся ситуации. Этой выставкой проект не должен закончиться, и две выставки (в рамках параллельных программ Стамбульской и Уральской биеннале) отчитываются лишь о первом этапе совместного кураторского исследования.