#интервенция

Две интервенции: между искусствами и производством

871        1        FB 0      VK 0

Митя Главанаков создал художественное произведение «Две интервенции: между искусствами и производством». Обе части произведения оперируют в теле крупной выставки изнутри её противоречий, делая институциональные трудовые отношения видимыми, проанализированными и минимально исправленными. Подлинное эстетическое новаторство, которое отдаёт должное тому децентрализующему исследовательскому духу, заявлявшемуся изначально кураторами.

Перформативная экономность «Двух интервенций» по точности приближается к каноническим образцам концептуального искусства эпохи неоавангарда, отвергавшего зрелищное изготовление объектов владения и накопления.

12.08.20    ТЕКСТ: 
Митя Главанаков, «Две интервенции: между искусствами и производством. I. Видимость труда», 2020. Селфи автора с соучастницей перформанса Полиной Колозариди.

Интервенция первая: Видимость труда

Вчера я узнал, что имя Анны Прохоровой, которая сокоординировала выставку «Немосква не за горами» и занималась художническими закупками во время монтажа (найдите в сжатые чужими стараниями сроки и напалме дедлайна один на всю страну склад аутентичных армейских табуреток; и так далее), не фигурирует ни в каких публичных списках участников команды.

Аня наворотила бессонного, закулисного и сопровождённого матответственностью труда, который был оттеснён в невидимость, фигурирует только во внутренних юридических документах.

Это стрёмно и тупо, что в сфере культурного производства по прежнему превозносится труд «креаторов» и топ-менеджмента, тогда как локальные усилия невероятного количества работников не считаются стоящими упоминания.

Мы с Полиной Колозариди (огромное спасибо, Полина!) помогли команде «Немосквы» и внесли Аню хотя бы в некоторые издания гида, какие попались под руки. Их 36.

Митя Главанаков, «Две интервенции: между искусствами и производством. I. Видимость труда», 2020. Вклеивание имени координаторки монтажа Анны Прохоровой в выставочный путеводитель.

Митя Главанаков, «Две интервенции: между искусствами и производством I. Видимость труда», 2020. Вклеивание имени координаторки монтажа Анны Прохоровой в выставочный путеводитель.

Проблема анонимизации труда является частью бóльшего расклада, завязанного на разрывах между видимыми/публичными и теневыми/замолчанными позициями. Чтобы подлечить ситуацию, мы будем всё проговаривать и выносить на свет.

Остро хочу, чтобы на этом и других проблемных кейсах мы как сообщество научились солидаризироваться и делать всё нормально. Если за это нужно бороться — ладно, не страшно.

Митя Главанаков, «Две интервенции: между искусствами и производством. I. Видимость труда», 2020. Документация перформанса 10 августа: вклеивание в путеводители имени координаторки монтажа Анны Прохоровой. При участии Полины Колозариди.

Интервенция вторая: Операция «Мишки»

Вчера я увидел, что отличная и смешная работа Сани Закирова «Операция “Мишки”» (2020) экспонируется на выставке «Немосква не за горами» в настолько урезанном виде, что оригинальный критический смысл работы вымывается почти до неузнаваемости, а юмор и вовсе исчезает.

В гиде к выставке ясно сказано, что работа Сани — это инсталляция из двух частей: картины и фантастического рассказа. На выставке висит только картина.

На Сашиной картинке три медведя с известного полотна Савицкого и Шишкина изображены на белом фоне, как если бы Шишкина не было. Всё понятно.

Не обнаружив нигде рядом с картиной обещанного гидом рассказа, я написал Сане, и он оперативно и любезно прислал мне текст.

После прочтения замечательного рассказа Сани моё восприятие работы полностью перевернулось.

Без рассказа работа абстрактно, недосказанно и герметично подвешивает перед зрителем отсылку к случаю из истории русского искусства.

Рядом с рассказом картина становится артефактом яркого, прямого, смешного, всерьёз критического и (главное) открытого к зрителю нарратива, ставящего вопрос исторической справедливости ребром.

Это намного больше похоже на Закирова, каким я его знаю.

Без рассказа работа выглядит откровенно выхолощенной, как будто Саню, воспользовавшись его отсутствием на монтаже, переформатировали в пресный транснациональный совриск.

Я понимаю, что мат в рассказе не проходит возрастной ценз 6+, но всегда можно договориться и бережно поправить текст, а не отрезать от работы смысловую половину.

Саня написал мне, что текст «забыли напечатать». Если это правда так — без комментариев.

Это показательный случай о том, как вероломно можно обращаться с замыслом художника, если он вдруг плохо подвёрстывается в глянцевую и беспроблемную инстаграм-репрезентацию.

Забыли текст, или просто решили его выкинуть — в любом случае это говорит о том, что от локальных художников проекту «Немосква» в данном случае нужен немой, блестящий и отбеленный зрелищный контент, а критическое осмысление реальных проблем искусств только мешает.

Классно получилось, что работа Сани критикует в том числе и то, что произошло с ней в экспозиции.

Как Павел Третьяков вырезал из работы лишнего и неудобного соавтора, так и ответственные лица проекта просто отмели и замазали что не понравилось или не показалось важным. Так мы пишем истории и делаем искусства в России.

Во мне ещё теплится надежда, что это всё просто досадное недоразумение, которое мы все хотим исправить.

Митя Главанаков, «Две интервенции: между искусствами и производством. II. Операция “Мишки”», 2020. Документация перформанса 10 августа. При участии Полины Колозариди.

P.S.

Рассказ мы распечатали и вложили за и рядом с работой в двух экземплярах. Ищите нашу закладку!

Ещё раз спасибо Полине Колозариди за соучастие и в этой интервенции!

P.P.S. Из переписки в Фейсбуке с сокуратором выставки Оксаной Будулак.

Оксана Будулак: Митя, спасибо, дорогой! Текст действительно забыли напечатать. Я спрашиваю каждый день. Надеюсь, что сегодня уже висит.

Митя Главанаков: Хорошо, по случайности я ещё в Питере, схожу посмотрю, надеюсь, возьму обвинения назад.

Оксана Будулак: Cейчас написали, что в пять привезут таблички. Надеюсь, повесить повесят.

Митя Главанаков: Рассказ Саши на момент 11 августа 19:00 экспонирован рядом с картиной. Я рад отказаться от слов о намеренном недоэкспонировании и извиниться за них перед всеми причастными — я был резок. Тем не менее, работа висела недоэкспонированной пять с половиной дней работы выставки. Думаю, что критика расстановки приоритетов должна остаться в силе.

Саня Закиров, «Операция “Мишки”», 2020. Вид инсталляции в ЦВЗ Манеж в Санкт-Петербурге. Фото Михаил Вильчук.

Саня Закиров, «Операция “Мишки”», 2020. Вид инсталляции в ЦВЗ Манеж в Санкт-Петербурге. Фото Михаил Вильчук.

Саня Закиров

Операция «Мишки»

— Серёга! — скомандовал я, — запускай бандуру.

— Не командуй, — ответил Серёга и нажал на кнопку «запустить бандуру».

Как и в предыдущие разы, я почувствовал лёгкий дискомфорт и потерял сознание…

— Приём-приём! — пищала трансвременная рация. Я открыл глаза и понял, что лежу на заросшем газоне.

— Серёга, приём! Я очуха́лся, валяюсь в каком-то парке заплёванном. Хроноидентификатор показывает 1844 год.

— Отлично! Это Елабужский парк культуры и отдыха. А я уже до Третьяковки доехал, пока ты там отмокаешь. Стою в очереди. Ну всё, ищи цель, до связи!

Я с трудом поднялся и побрёл по центральной аллее.

Мы с Серёгой уже не боялись временных парадоксов и экспериментировали на всю катушку. Страшно было только в первый раз: тогда я вернулся в прошлое и предотвратил зачатие своей бабушки. Но, вопреки опасениям, пространственно-временной континуум не развёрзся, и я сам не перестал существовать, а всего лишь стал на четверть калмыком.

После часа блужданий по парку, вдали показался мальчик лет двенадцати. С этюдником. Я активировал рацию:

— Серёга, приём! Кажись, нашёл нашего клиента.

— Ну, Господи благослови. А я всё ещё в очереди стою.

Я подошёл к юному живописцу расслабленной аристократической походкой.

— Здарова, малой! Что малюешь?

— Здравствуйте. Да вот, сосёнку…

— Сосёнку! — усмехнулся я, — Как звать-то тебя?

— Ванька я.

— А мой портрет нарисуешь, Ванька? Я заплачу, а то, небось, на краски-то средств не хватает.

Мальчик поморщил нос:

— Пара целковых, конечно, не помешала бы. Батька мой хлебом торгует, навар с этого невелик. Да только портреты у меня не очень получаются. Да и тяги, знаете, я к ним не имею. Вот природу рисовать я люблю! Хотите я вам вот тот куст нарисую? Выйдет не дороже портрета.

— Да на кой чёрт мне твой куст! Нашёл что предлагать… О, смотри! А вон собака к твоей сосне подбежала. Впиши-ка её в свой этюд, пока она испражняется.

— Дядя, да я не успею! Смотрите, как торопливо она испражняется.

— Так давай я её подержу в фиксированном положении.

Ваня покачал головой:

— Да нет. У меня, честно сказать, и животные получаются не очень. То ли дело сосёнки!

Я пренебрежительно рассмеялся и хлопнул парня по плечу:

— Да что ж ты за художник такой! Ни людей, ни зверей рисовать не умеешь, да и учиться, похоже, не намерен!

Иван нахмурился.

— Не спешите с выводами. Я вот что подумал: оно ведь и не обязательно уметь зверя какого рисовать или человека. Вот, допустим, стану я выдающимся пейзажистом, и вхож буду в художественные сообщества. Там у меня, наверняка, сотоварищи будут, которым я указать смогу: мол, нарисуй мне в центре холста бабу голую или некоторое количество ондатр. А я вокруг лес хвойный изображу. И оба подпишемся. Да только моя подпись первой стоять будет, так как лес бо́льшую площадь холста покроет, нежели бабы с ондатрами. И ежели в какой музей попадёт наша совместная картина, то, небось, вторую подпись и вовсе затрут, дабы зрителя лишней информацией не нагружать.

«Ах ты дрянь корыстная», — подумал я, всё больше убеждаясь в легитимности затеянного нами эксперимента. Но вслух я сказал:

— Говно ты на палке, а не будущий великий пейзажист! Говоришь, не умеешь рисовать животных, зато деревья получаются похожими? Да ведь чтобы дерево изобразить много ума не надо! Вот сосна стоит — а ты у неё ветку на полметра ниже нарисовал! И ничего, вроде — схожесть не утеряна! А поди-ка, изобрази у медведя лапы на полметра ниже — тебя твоё художественное сообщество вмиг засмеёт, бездарь ты трёхгрошовый!

Ванька заметно остервенел.

— Уйми-ка амбиции свои паскудные, — продолжал я, — таких шарлатанов пейзажных, как ты, по земле русской сотни тысяч ходют!

— Не бывает такого числа! — заорал побагровевший Иван.

— Ах ты сука! — гаркнул я в ответ и пнул мальца в лицо. А надо сказать, что после того, как я сделался на четверть калмыком, мой удар с ноги стал просто непревзойдённым, — Займись-ка лучше торговлей хлебом, как отец твой! А то кончишь жизнь в нищете, и кучу врагов наживёшь, а не друзей, готовых голых ондатр малевать!

Ванька пронзительно заревел, отшвырнул этюдник и побежал прочь. Я обогнал его и ещё раз пнул ногой в лицо, заорав:

— Бездарь! Ещё раз увижу в этом парке — ещё раз пну ногой в лицо!

Иван захрипел и побежал от меня по совершенно абстрактной траектории.

Для пущей уверенности я вернулся к валяющемуся в траве этюднику и раскрошил его в щепки своими мощными ногами. Это заняло у меня около часа.

С чувством выполненного долга я достал трансвременную рацию:

— Серёга, приём! Я закончил. Ты там как?

— Приём! Я только что купил билет, бегу к «Мишкам». Как всё прошло?

— Ты знаешь, неплохо. Мне кажется, я смог посеять в его юном сознании зёрна сомнения в будущей профессии.

— Молодец. Ну всё, я добежал, — у Серёги дрогнул голос.

— Ну что там? Не томи! Изменения есть?

— Есть! — торжественно прошептал Серёга, — Во-первых, рама стала поскромнее.

— Тааак. А во-вторых?

Саня Закиров, 2020.

Добавить комментарий

Новости

+
+

Загрузить еще

 

You need to log in to vote

The blog owner requires users to be logged in to be able to vote for this post.

Alternatively, if you do not have an account yet you can create one here.