Растворенная реальность, опыты

439        0        FB 0      VK 0

В Музее сновидений Зигмунда Фрейда в Санкт-Петербурге прошла выставка-инсталляция художника Сергея Денисова «Девочка в костюме розы на ходулях». Лада Чижова попыталась разобраться в ключевых аспектах его творческого метода, поставив в центр рассуждений понятие коллажа.

Для «Девочки в костюме розы на ходулях» Сергей Денисов уже не в первый раз использовал стены музея, где представил своего рода коллаж из сухих травинок, ветвей, мелкого борщевика и других элементов и на плоскости, и в пространстве. Эти существа захватывали свободный воздух и протягивались к зрителю своими диковинными «усами», в которых можно было узнать растения, но принять их как органическую материю (действительно, траву) было просто немыслимо. Инсталляция была создана по мотивам снов, записанных в книге отзывов посетителями музея, и снов самого художника, впрочем категория фантастического постоянно присутствовала в его работах и раньше.

В своей художественной практике Сергей Денисов часто обращается к форме коллажа. Коллаж у него — это не всегда коллаж в строгом, хорошо знакомом нам смысле. Художник часто вытягивает его из плоскости в пространство — можно было бы назвать такие работы «объектами» или «ассамбляжем», но сама манера составления/сборки — это все-таки работа над коллажем в широком смысле слова, так как результат часто представляет собой набор разнообразных орудий реальности и фантазий художника, логически выстроенный и замкнутый сам на себе. Его важная черта — нарочитая визуальность, без привкуса нарратива, взятая в своем скольжении, нуждающаяся в максимально внимательном глазе зрителя.

«Девочка в костюме розы на ходулях», Музей сновидений Зигмунда Фрейда, Санкт-Петербург, 2015 // Фото: Яков Кальменс

Делая свои коллажи, Сергей Денисов использует две категории материалов: так называемые «ушедшее живое» и «пришедшее искусственное». «Ушедшее живое» — это органика: крылья насекомых, фрагменты сухой травы, ветви и прочее. «Пришедшее искусственное» — это, наоборот, созданное художником, усиленно человеческое, невозможное в обыденном споре вещей и природы. Здесь все основано на усилении: белые лица-солнца, начерченные на пленке, странные черепа и руки из той же пленки и кальки, подцвеченные для тепла, анатомические подробности (сосуды, сухожилия, органы человеческого тела, мышцы) — это все усиление звука реальности, представленной художником. Так он справляется с данным ему миром, присваивает его силу и недочеты, показывая зрителю такой вид своеобразной — почти медицинской — войны с миром.

Автор работает с плоскостью (даже ультра-плоскостью) и глубиной, внедряя композицию в воздух, заставляя ее дрожать при телодвижениях зрителя, а также добавляя работу света и тени. Это приводит пространство к схлопыванию. Плоскость и объем постоянно отражают друг друга, подхватывают, и через этот диалог создается сильное драматическое взаимодействие нуля и других чисел, так как отсутствие объема (ноль) здесь — не пустота, не ничто, а наличие объема (числовой ряд) — еще не объект. Все зависает в этом странном движении, которое началось, но не завершилось. Пространственный мир коллапсирует. Категория же времени обнаруживается в соединении микро и макро элементов: сухожилия, сердце, глаз (человек — микро-мир) и трава, ветви, крылья насекомых (природа — макро-мир). Зрителю приходится все воспринимать сразу в одно мгновение, охватывая пространство коллажа целиком, успевая приблизиться к миру вещей и отдалиться от него. Время сжимается, накладывая образы один на другой в их обретенной прозрачности и зыбкости. По сути Денисов предлагает нам формулу мира, математическую и одновременно нежную, где мы все чувствуем через узнавание вещей и удивление соответствиям, и чувственное сильно предшествует сознательному пониманию.

«Сияющий хаос», Al Gallery, Санкт-Петербург, 2011 // Фото: Al Gallery

Безобразное/прекрасное — еще одна оппозиция в работах художника. Нельзя сказать, что пластиковые лики или — целиком — пластиковые существа, соединенные сухожилиями с органическими фактами мира, приятны. Наоборот — они ужасны и даже уродливы. Безобразное установилось здесь очень надежно: что вы чувствуете, стоя перед прозрачным пластиковым лицом-солнцем, улыбающимся в пустоту между вами двумя своим красным ртом? Ответ мог бы быть однозначен, если бы работа с пространством и временем не делала свое дело: мы не можем воспринимать эти жуткие образы, колченогие, безумные и неказистые, в отрыве от тончайшей нежности вещественного мира, собранного для нас художником из вещей мира нашего. Свет, ясность, нежность со-присутствия вещей, дрожь их суммы — все это дано нам сразу. Одно нейтрализуется другим, производя особую нежную и страшную драматургию.

Искусство для Сергея Денисова — это, видимо, лаборатория художественного проговаривания реальности, в которой важнейшее место занимает абсурд как проявление фантастического. Художник добавляет к реальности вымысел (искаженную тень явленного мира), используя инструментарий науки, медицинские инструменты и запротоколированные ощущения.

Сергей Денисов и Владислав Ефимов. Выставка «Препараты и пособия», включаяющая одноименный проект и работы из серии «Занимательная физика». 2005 // Фото: Арсенал. Нижний новогород; источник: vladislav-efimov.com

В этом смысле важно, что Сергей Денисов никогда не переносит в свое искусство предметы в их первоначальном — предметном как раз — значении. Все эти травинки, крылышки и прочее, работая на общий замысел, перестают обозначать то, что могли раньше, оставляя на себе только призрачную тень этих обозначений. Художник воспринимает мир как поток информации, разрушая который, он может попробовать создать свой аналог мира, в котором фантастическое становится мерилом вещей и клеем между вещами. Фантастическое как остаток преображения мира, как итог смешения концентратов образов реальности раскрывается в холодной любви мира вещей, тел, математики и сновидений. Это проявление фантастического — едва ли не важнейшая идея самых разных работ художника, а также — связующий многие проекты Денисова цемент.

Это по сути антидокументация мира — это тотальная деконструкция и последующая непроизвольная сборка в другом порядке. Сергей Денисов работает с тенями событий, а значит — с тенями актуального. Отсюда такая искусственность работ и такая тактильность образов, часто говорящих о неживом и даже более того — непосредственно о смерти. Смерть понимается художником не как умирание, не как конец или завершение, а как постоянное присутствие. Смерть и есть тень событий, тень актуального. И смерть эта не страшна — она просто данность, не влекущая за собой рефлексию. Какие бы опыты не ставил художник, смерть (как категория) становится неизменным их результатом.

Сергей Денисов и Владислав Ефимов. Занимательная физика. 2005

Из-за бедности формы и из-за отсутствия нарратива зрителю часто может показаться, что эти работы — формальная игра, интересующая только самого художника. И, конечно же, он иногда оказывается прав, так как Денисов идет по опасной узенькой дорожке, оступаясь на которой, иногда проваливается в мир плоской формальной игры, не нарушающей спокойную работу глаза и не удивляющей окружающий воздух. В качестве примера можно привести совсем не удачную выставку «Цветные фигуры» в Лаборадории «Интимное место» в этом же 2015 году. В представленных там работах бедность формы была именно бедностью, грубо овеществляющей плоскость стены. В «Цветных фигурах» не было той кропотливой работы с фантастическим — это была просто игра в жутковатую сказку. Тот же эффект можно было наблюдать в галерее «Люда» на коллективной выставке «Вероятность». Однако все эти неудачные примеры никак не отменяют того, чего Сергей Денисов достигает в «Девочке в костюме розы на ходулях», в «Сияющем хаосе» (Al Gallery, 2011) или в совместных проектах с художником Владиславом Ефимовым («Препараты и пособия», 2004, «Занимательная физика», 2005). Может быть, все дело как раз в том, что создавая экспозиции своих выставок, художник мыслит их как открытую лабораторию, а не обнародование результатов своих художественных опытов.

Добавить комментарий Отменить ответ

Connect with:

Комментарий

Ваше имя