#Перформанс

Лиза Морозова: «Я за классический перформанс, пусть это и выглядит старомодно»

1 435        2        FB 0      VK 1

Беседа с художницей о ее творчестве, истории российского перфоманса и влиянии Юрия Соболева

06.11.14    ТЕКСТ: 
морозова-исподнее-1

Лиза Морозова, Исподнее, 2012

В кураторской мастерской «Треугольник», расположенной на Электрозаводе, завершается выставка Лизы Морозовой «Ускользаемое и ускользающее» под кураторством Илины Калитиной. Глядя на абстрактные композиции из репейника, которым выложены известные поэтические тексты, сразу вспоминается Анна Ахматова: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда». Для корифея отечественного перфоманса эта серия — своеобразный манифест об искусстве жизни и жизни в искусстве. Анна Комиссарова побеседовала с художницей о ее творчестве, истории российского перфоманса, влиянии Юрия Соболева и важности принципов арт-терапии.

Анна Комиссарова: Вы известны, прежде всего, перформансами. Чем обусловлен выход за пределы привычного для вас медиума в «репейной» серии? Можно ли считать ее свидетельством трансформации перформанса, переживающего ныне кризис, в перформативность?

Лиза Морозова: Мне жаль, что в отношении моего творчества сложился стереотип, будто я делаю одни перформансы и боди-арт. На самом деле параллельно я всегда создавала инсталляции и объекты, не менее значимые для меня. Репейная серия скорее свидетельствует о том, что я дошла до определенной черты в работе с телом. Необходимо временно от нее отстраниться, чтоб после продолжить, не снижая накала. С другой стороны, эти произведения можно рассматривать как перевод той же незащищенности тела на язык материала, который, подобно телу, очень уязвим. Полная открытость, антигероизм и способность цеплять зрителя, на мой взгляд, очень важны в искусстве. В этом смысле «Ускользаемое и ускользающее» — застывший перформативный манифест. Поэзия репейника и половой тряпки. Поэзия жизни, а не поэзия стихов. Стихи, хоть я их и люблю, для меня в данном случае равны таблице умножения. Главное в этом проекте – форма.

АК: В репейной серии на уровне концепции и самого материала видится отсылка к Бойсу. Слияние искусства и жизни, обволакивание культурного в природное…

ЛМ: Йозеф Бойс для меня действительно очень важен. Однако раньше меня с ним связывала только работа с индивидуальной мифологией и социумом. Я имею ввиду свой проект Performance Art Studio.

АК: Я помню, у вас была работа с зайчиком…

ЛМ: Да, это было в самом начале, в 90-е годы. Работа символизировала мое рождение в искусстве, и в качестве родителей выступали Бойс и Абрамович. На самом деле, «родителей» от искусства у меня куда больше: Джон Кейдж, Ян Бас Адер, Лиджия Кларк, Джина Пане, Пина Бауш, Иржи Кованда, Павел Альтхаммер, КД, Виктор Скерсис, Герловины… Всех не перечислить.

Лиза Морозова, Ускользающее и ускользаемое, кураторская мастерская «Треугольник», 2014

АК: Выставка «Перформанс в России: картография истории», которая сейчас проходит в «Гараже», описывает характерные отличия в практике российского перформанса в разные десятилетия. Насколько они справедливы в контексте вашей творческой биографии?

ЛМ: «Гараж», конечно, проделал грандиозный труд, что замечательно и самоценно! Но я, наверное, хотела бы увидеть немного другую выставку, осмысленную с культурологических позиций. Уж если рассматривать перформанс так широко, то, мне кажется, начинать нужно с первобытности, античности, а если речь о России, то хотя бы с юродства, скоморохов и денди.

Вообще я не сторонница перформативности. Для меня это всегда вынужденный компромисс. Я за художественный жест в полный рост, за классический перформанс, пусть это и выглядит немного старомодно. Хотя сегодня такого перформанса практически нет, осталась одна перформативность, я до последнего остаюсь его защитницей.

Несмотря на это, я успела охватить всю палитру перформанса, практикуя все его виды — и более современный, делегированный перформанс, и городскую концептуальную акцию, и политическую, а также хэппенинг, видеоперформанс… и уж перформативных инсталляций и объектов было немало. То есть мой творческий путь отразил многие этапы истории перформанса в России. В 90-х я состояла в группе «Запасной выход», камерность которой, к сожалению, совершенно затмил своей громкостью московский акционизм. Именно тогда мы делали классические перформансы, изучая Марину Абрамович и западных перформансистов-семидесятников, работали с видео. Многие считали этот проект интересным, и я несколько обижена на «Гараж» за то, что документация произведений «Запасного выхода» не попала на выставку.

В 2000-е я сотрудничала с группой ESCAPE. Это уже совсем другой вид перформанса, групповой, более социальный и контекстуальный, легкий и веселый. «Гараж» уделил группе достаточно внимания, поскольку практики ESCAPE были очень характерны для своего времени. Но мой опыт работы в ESCAPE оказался тяжелым: каждый воспринимал другого как средство, и все стали заложниками неожиданного успеха. Но только вместе мы могли получить ряд премий, попасть на Венецианскую биеннале. Жаль, все это было сделано в ущерб собственному творчеству. Тем не менее, я очень ценю время, проведенное с ESCAPE. Например, только после многолетней работы с тремя мужчинами я впервые поняла, в чем смысл феминистского движения. Кроме того, для меня до сих пор остаются актуальными две линии творчества, два принципа группы — нонспектакулярность и попытка изменения системы через работу с одним зрителем, посредством встречи с ним на равных.

После ESCAPE я вернулась, наконец, к индивидуальному творчеству и неожиданно мне стал близок опыт и язык московского акционизма, хотя никогда раньше меня не интересовала кровь, физическая боль, политика. Сначала я в буквальном смысле пустила себя «на мыло» (на лаборатории «Капитализм как религия»), а потом случилась целая серия работ с битым стеклом — как в связи с политическими событиями, так и с перипетиями моей собственной жизни. Если быть последовательным, жить как художник, понимать перформанс как искусство жизни, то градус радикальности и в той, и в другой сфере постепенно повышается.

ESCAPE, Chorus, 2005

Программа ESCAPE, Chorus, 2005

АК: Вы еще состояли в группе «Лето». Какое значение этот опыт имел для вас?

ЛМ: Хотя обе группы занимались вопросами коммуникации, отличались легкостью, мой опыт работы с группой «Лето» стал полной противоположностью опыта пребывания в ESCAPE. Группа «Лето» отличалась дружелюбностью, взаимоуважением участников друг к другу и полным отсутствием карьеризма. У меня остались самые светлые и романтичные воспоминания об этом периоде. Но самое забавное, что везде мы работали с Антоном Литвиным. Даже сейчас иногда мы делаем совместные уже теперь политические проекты. Я считаю, что «Гараж» поступил несправедливо, не уделив внимания личным проектам Антона, работавшего в жанре акции с начала 90-х.

АК: Можете ли вы сейчас представить себя в художественной группе? Поступают ли вам подобные предложения?

ЛМ: Хотя после ESCAPE я зареклась работать в группе, год назад меня все-таки ненадолго втянули в одну, чисто женскую. Но я быстро сбежала. Отказать было трудно, поскольку инициатором стала одна из учаcтниц Performance Art Studio, любимого мною проекта.

АК: Perfomance Art Studio, по сути, опирается на один из принципов Бойса, о том, что «каждый человек — художник». Случалось ли вам наблюдать перформансы у своих учеников, достойные звания произведения искусства?

ЛМ: У Perfomance Art Studio нет строгого формата. Проект функционирует и как арт-терапевтическая студия, и как школа перформанса. Первое – для души, это направление мне особенно дорого, поэтому я и развиваю его уже 10 лет. Из них первые восемь я туда художников просто не пускала. Иначе эксперимент по превращению в художников жизни был бы нечистым! Но поскольку параллельно я много преподавала людям искусства в Школе Родченко, в ММСИ, в выездных арт-школах, они все же проникли ко мне в студию. И стало понятно, что не только «каждый человек — художник», но и «каждый художник — человек». Часто молодым авторам просто необходимо поработать со своей идентичностью, пережить профессиональную инициацию, особенно когда они приходят из другой профессии, как и я сама. Иногда очень нужно просто оказаться в кругу единомышленников, на месяц погрузиться в себя и сделать что-то очень личное. Я создаю для этого уникальные условия.

Для меня много ценнее работы нехудожников. Это больше, чем искусство. Это жизнь, построенная на утопических принципах. Часто после проведения своих воркшопов я не могу смотреть так называемые профессиональные выставки и перформансы, настолько работы участников Perfomance Art Studio более настоящие, искренние. Неслучайно я люблю неигровое кино или любительский театр, где играют дети. Мне близка Татьяна Друбич – она всегда играет саму себя, остается верна своей профессии – врача, хотя сыграла много прекрасных ролей в кино.

Лиза Морозова, Исподнее, 2012

АК: Является ли Perfomance Art Studio продолжением образовательного проекта «Интерстудио» художника и вашего учителя Юрия Соболева?

ЛМ: Несомненно! Главные принципы я взяла оттуда. Но, конечно же, я привнесла туда много своего, авторского и актуализировала все это в современном контексте.

Соболеву тоже были интересны не только художники я сама наглядный тому пример и далеко не единственный. Особую важность он придавал внутреннему миру человека, его личной истории, исповедовал принцип «дырчатости» произведения. Это значило, что оно должно быть теплым, не полностью закрытым и стерильным, но оставлять возможность зрителю войти в него, как в коммуникационную среду. С ним мы тоже работали в лабораторном режиме, где главное процесс, но при этом результатом становились качественные проекты и участие в профессиональных выставках. У моей студии тоже неплохое портфолио (учитывая, что большинство участников ориентировано не на карьеру в области искусства, а на развитие и самопознание). Оно включает и персональные показы группы, и участие в фестивалях, а уж документацию где мы только не показывали. Сейчас обсуждается зкспозиция в Музее Москвы.

Ко мне приходят прекрасные и талантливые люди, иногда они делают просто умопомрачительные вещи, и мне очень жаль, что их, скорее всего, никто не увидит, поскольку мы работаем в закрытом режиме. В какой-то момент с разрешения участников я стала использовать отдельные образы в своих работах, указывая двойное авторство. Я меняю концепцию, контекст, но главный образ остается. Получается коммуникационный проект! Пока я сделала два таких перформанса, за границей. Но надо сказать, что и на «Исподнее» меня вдохновили ученики, которые использовали в своих терапевтических перформансах личные дневники и письма.

АК: В ходе перформанса «Исподнее» вы зачитывали отрывок из дневника о творческих разногласиях со своим учителем Юрием Соболевым. В чем они заключались?

ЛМ: Он немного ревностно отнесся к тому, что я уехала из Царского Села и поступила в ИПСИ (хотя все остальные уехали раньше меня). Соболев не любил московскую тусовку, питерскую тем более, но любил отдельных людей, поэтому создавал из них вокруг себя остров. Был период, когда я говорила ему, мол, у тебя одна сплошная психотерапия, а в Москве это не катит, тут учат совсем другому. И что это за школа, которая не готовит художника к реальной жизни? Но со временем я поняла, что он был прав. Карьера и статусы не приносят удовлетворения. А с экзистенциальной точки зрения они просто вредны для души. И вот я снова делаю собственные классические перформансы и веду Perfomance Art Studio, а это — продолжение истории с Соболевым. Я все переосмыслила и стараюсь учитывать и тот, и другой опыт. Но по большому счету, осознаю, что грешу тем же, что и он. Perfomance Art Studio — такая же «секта» в лучшем смысле этого слова, как и «Запасной выход», несъедобная для большинства.

АК: Вы не раз говорили, что пытаетесь следовать принципу living art — быть художником собственной жизни, превращая ее в произведение искусства. Что является для вас самым главным доказательством того, что это удалось?

ЛМ: Для меня living art – это вектор становления, он бесконечен, пока длится жизнь. Его нельзя реализовать по максимуму, это процесс, ежедневный выбор и эксперимент. Критерий успеха тут сугубо внутренний. Для меня понятие «художник» не связано с интенсивностью работы в поле искусства. Я не считаю, что должна постоянно доказывать всем, что я художник и делать много модных выставок. Мне ближе Дюшан, который сделал немного и ушел из искусства в шахматы, но его до сих пор все вспоминают, Тейчин Сье, чьи перформансы полностью слились с жизнью, или Марина Перчихина, чья жизнь последние годы была сплошным перфомансом: она жила почти монашеской жизнью с парой десятков кошек на природе и писала книги. Не исключаю, что в будущем я тоже совершу escape в другую область, например, займусь литературой.

Фотографии: предоставлены Лизой Морозовой; kandinsky-prize.ru

Добавить комментарий

Новости

+
+

Загрузить еще

 

You need to log in to vote

The blog owner requires users to be logged in to be able to vote for this post.

Alternatively, if you do not have an account yet you can create one here.