#Открытия

15–23 мая

1 569        0        FB 0      VK 4

Авторы aroundart.org о впечатлениях прошедшей недели:

24.05.17    ТЕКСТ: 

Кирилл Гаршин. «Сад снедаемой улитки»

Куратор Арсений Жиляев

16.05.17–13.07.17
Pechersky Gallery
Москва
1 569        0        FB 0      VK 4

Текст: Анна БыковаФото: Ольга Данилкина

Гаршин устроил в галерее Печерской вагон. Не красный. Серый. В вестибюле его знаменитый длинный «Перрон», показывавшийся здесь же, на Винзаводе, в прошлом году на сборной выставке «Нет времени» (куратор Владимир Логутов)net-vremeni_web_017Подробный фотоотчет выставки. Внутри зала — серый куб с разноформатными полотнами — огромными и совсем небольшими, висящими за колонными или поставленными на фальш-стены сверху так, что и не заметить. Видимо, все тот же след улитки, отметившейся вертикальным ползанием. По авторской идее, отсылка к компьютерной игре «Сад снедаемого короля» должна создавать у зрителя чувство вновь и вновь открывающихся в параллельные миры порталов. В центральной картине со сдувшейся улиткой-шариком, бессильно свесившей рога с верхней полки, такой портал — дверь купейного вагона — действительно открыт. В него выходит оборачиваясь человек герхардорихтеровской размытости. Он здесь практически единственный: от остальных остались только куски тел в постельном белье.

Интерьеры поезда-сада, превращенные Гаршиным в натюрморты, написаны по фотографиям. И именно эта живописная чувствительность и работа с фотографической глубиной резкости на гигантском формате делает гаршинскую «улитку» оптической иллюзией. Все отсылки к кабаковскому вагону с картинами внутри или пивоваровскому «следу улитки» здесь ничего не объясняют. У Гаршина маленький человек вырастает во всемогущего героя-гиганта. Гаршинский циклопический моллюск больше похож на сдутый объект Джеффа Кунса, мятые простыни — на графические штудии Дюрера, а ветка перрона, распустившаяся под одеялом малиновым одуванчиком, своим дорожным объектным сюрреализмом напоминает монастырские «загородные поездки». В Печерской галерее Кириллу Гаршину удалось удивительным образом раздвинуть стены, сделав из купейных отсеков натюрморты, а из зрителя — ползающую улитку, которой еще нужно показать путь наверх, на лестницу, с которой серый вагон видно весь — без крыши.

Александр Чурсин. Renovatio

17.05.17–28.05.17
Краснодарский краевой художественный музей им. Ф. А. Коваленко
Краснодар
1 569        0        FB 0      VK 4

Текст: Лейли АслановаФото: Денис Яковлев

Куратор Анна Ткачева поделилась планами институции: дважды в год проводить в музейных залах выставки современного искусства. С одной стороны, это серьезный прорыв, с другой — возникают опасения за будущий контент, так как даже тотальная инсталляция Чурсина, которая вряд ли могла стать предметом интереса центра «Э», стала причиной конфликта работников музея. В день вернисажа — тут надо оговориться, что на него приходились финальные монтажные работы — в музее, по слухам, был собран совет по вопросу отмены выставки Чурсина. На нем велось обсуждение, является ли оскорбительным для чувств верующих доминирующий в инсталляции объект «Черная картина» (2017) — живописная копия шедевра Рафаэля «Сикстинская Мадонна» (1512) в оригинальном размере, но в точной тональной инверсии. Проявленная робость музейных сотрудников объяснима локальной ситуацией на Кубани: достаточно вспомнить потасовку с Маратом Гельманом и сорванное открытие выставки ICONS в краевом выставочном зале в 2012 году.

Александр Чурсин хорошо чувствует триггер современной культурной ситуации в России и как психотерапевт «пальпирует» болевую точку, выявляя двойственную природу сознания посредством постмодернистского прочтения классического образа. В то время, когда «Черная картина» была только в эскизе, художник делился, что хотел, чтобы она производила эффект, родственный тому, что пережил Достоевский при встрече с картиной Гольбейна Младшего «Мертвый Христос в гробу» (1521-22). В ремесленном плане живописец Чурсин достаточно подготовлен, чтобы дерзнуть.

В павильоне из трех сообщающихся отсеков размещены живописные фигуративы. Открывает экспозицию триптих «Железное состояние» с тиражированным образом сканера из фильма Кроненберга: два изображения будто бы искажены в фотошопе. В следующем отсеке по левую сторону живописные кадры триптиха «У подножия распятия» навевают размышления о мечущемся булгаковском образе Понтия Пилата и толпы с ее из века в век ликующей гримасой; напротив — живописная декорация электрического стула в праздничных огоньках, с которой охотно фотографируются посетители выставки. Завершает экспозицию «Черная картина».

Нарратив прозрачен, а инфраструктура восприятия развита современной видеодигмой. Чурсин в Renovatio в доступном и понятном для себя медиуме подробно анализирует условности оптики аналоговой и digital культуры и философствует о том, что в изобилии информации и даже существующих инструментов фактчекинга реалии современной цивилизации продолжают оставаться спорными.

Разгромной критики заслуживает сценография тотальной инсталляции. Зачем делать выставку в музейном пространстве и при этом полностью изолироваться от него? Дизайн и архитектура павильона, сконструированные специально для размещенной в нем экспозиции, неудачные. Организаторы выставки объясняют это скромностью бюджета, но здесь очевидно непонимание того, что черная бликующая поверхность пленки, которая составляет стенки конструкции, невыгодна для демонстрации живописи, а пафос экспонирования «Черной картины» с музейной скамьей в отсеке несостоятелен ввиду недостаточного расстояния для просмотра. Из-за вдруг случившейся волокиты по согласованию мероприятия вовремя не был выставлен галерейный свет в двух «залах» павильона, а в отсеке, где размещена одна люминесцентная лампа, вовсе технически не было продумано, чтобы все флуоресцентные участки, имитирующие цифровой глитч в триптихе «Железный век», отражали.

Renovatio Александра Чурсина — еще один пример общей проблемы почти всех российских выставок современного искусства: качество концептуального высказывания и объектов художника рискует потеряться из-за неграмотной сценографии.

Александр Морозов. «Простые вещи»

19.05.17–04.06.17
Галерея «Триумф»
Москва
1 569        0        FB 0      VK 4

Текст: Сергей ГуськовФото: Анна Денисова (галерея «Триумф»)

За последнее время петербургский художник Александр Морозов сделал уже две большие выставки в Москве. Первая прошла в пространстве Фонда Владимира Смирнова и Константина Сорокинаmorozov-pravda-07Больше фото на Facebook, а вторая — в «Триумфе». И если первый проект был несколько бесформен и хаотично собран из разнородных элементов, что было подчеркнуто в самом названии («Массы»), и оказался достаточно неопределенным по ощущению от просмотра, то галерейная выставка «Простые вещи» была довольно четко сфокусирована на одной теме, художественная линия продумана и выстроена, а экспозиция выглядела довольно цельной. Возможно, на это повлиял строгий формат галереи в противовес привычной вольнице в работе с Фондом Смирнова и Сорокина (это нисколько не отменяет важность того, что там делается).

При этом заметно, что вторая выставка продолжает первую. Во-первых, одним из основных, хотя и занимающих небольшое место внутри экспозиции «Масс» объектов была по содержанию, конечно же, далекая, но по технике близкая к иконописи работа — затылок пассажира маршрутки на доске с левкасом и темперой. «Простые вещи» же практически полностью состояли из таких неправильных икон, на которых были изображены заводские и складские интерьеры, торговые стенды, земляные работы, люстры в метро или квартире, ну или просто колено художника, торчащее из разорванных джинсов. Во-вторых, внутренняя логика в работах Морозова всегда одна и та же — быть свидетелем, замечать и быстро переносить на доски, холсты или бумагу, или во всяком случае создавать видимость непосредственной фиксации увиденного. В обоих московских проектах художника больше увлекали городские пространства, а, например, ранее на разных выставках он показывал результаты наблюдений за полетами птиц — просто набор линий на огромных листах бумагиnet-vremeni_web_122Работа на сайте художника. По словам Морозова, он пытается показать незримую сторону вещей.

Центральным объектом в «Триумфе», впрочем, была икона совсем иного свойства — стул из ИФРАН (на котором, по маловероятной легенде, сидел Мераб Мамардашвили), подвешенный в кубе без двух стенок. Это конечно не совсем наблюдение, а скорее находка, и совсем не случайная, а вполне осознанная и давно ожидаемая. Та, которую он так долго искал и выбивал из консервативной академической институции. Это как раз и есть та простая вещь, за которой, если потянуть за нее, как за ниточку, потянется целый ворох ассоциаций и историй.

Владимир Омутов. Compilation

19.05.2017–26.05.2017
Галерея RedGift
Краснодар
1 569        0        FB 0      VK 4

Текст и фото: Елена Ищенко

«Started working at art» — «Фэйсбук» Владимира Омутова начинается с записи, датированной 2013 годом. За четыре года Омутов закончил худграф и сделал несколько персональных выставок (в краснодарском центре «Типография», на «Старте» и в краснодарском музее им. Коваленкоomutov-typografiya_6Подробнее читайте в тексте Ксении Пешехоновой), нынешняя — с говорящим названием Compilation — стала своеобразным подведением итогов, включив в себя работы из разных серий.

Из серии к серии Омутов обращается к интернету — к его логике и эстетике, его влиянию на восприятие, которые так же последовательно воплощает в объектах — не просто материальных, но сопротивляющихся всякой нематериальности, необъектности сетей. Некоторые его работы (вроде скульптуры, показанной на площадке «Старт») сближаются с практиками эстетизации технологий, но Compilation, скорее, о другом — о том, как объект растворяется в пространстве, пронизанном сетями интернета. Под слоями плёнки, имеющей контур упакованной скульптуры, обнаруживается пустота — обозначенный, но отсутствующий объект. Цвета сведены к двум — чёрному (погасшего экрана) и белому (упаковочной плёнки). Они подчёркиваются, в первую очередь, фактурно — сгустками, остриями, подтёками — тем ощущением материальности, которого жидкое и плоское состояние интернета дать никак не может.

Работы Омутова чем-то сближаются со скульптурами Александра Плюснинаalexander_plusnin_photo-anna-petrova_2016_10Портрет художника в юности: Александр Плюснин — в своей нарочитой материальности они обозначают стремление сделанного объекта к бессмертию в мире мимолетности и мерцаний. Похожая стратегия касается и образа самого художника — от «started working at art» до 10 тыс. подписчиков в «Инастаграме», где всего 52 публикации за три года и только одна не чёрно-белая фотография. Персонаж такое же произведение как и сделанные им работы, и лучшим отражением этой связки становится такая зависшая, незаконченная экспозиция, в которой разбросаны метки художника. Образ Омутова — это образ индивидуалиста и этакого нового романтика, тем не менее, последовательно играющего по правилам и оставляющего свои тэги в гомогенном, виртуально-реальном пространстве, где всё смешано и фрагментарно и где нарочитая индивидуальность, кажется, невозможна.

[...]Labs. «Первичные записи»

20.05.17
ЦТИ «Фабрика»
Москва
1 569        0        FB 0      VK 4

Текст и фото: Саша Шестакова

На открытии собственного пространства на «Фабрике» […]Labs (Сергей Волдыков, Юлия Ивашкина, Сергей Огурцов) представили «Первичные записи» — «документацию ряда экспериментов, проверяющих некоторые гипотезы о функционировании пространств — ментальных и физических — и о роли менеджмента критических состояний в их формировании и контроле». Согласно буклету, экспериментов было проведено четыре, каждый из них был посвящен определенному свойству функционирования пространств — границам, атмосфере, темпоральности и центрам внимания. Во время каждого из экспериментов одного деятеля когнитивного труда (выпускницу архитектурного института, художественного критика, профессора исторических наук и философа) погружали в сновидение. Звуки, которые слышали испытуемые — четыре звуковых отрывка — могли услышать посетители пространства. Звук в этом случае выполнял роль документации, то есть был тем, чем часто становится фотография. Правда, звук лишен изобразительности, а значит, важной частью восприятия «Первичных записей» была работа воображения посетителя по соотнесению текста и звука.

У каждого из экспериментов была гипотеза, однако из текста никогда не было ясно, удалось ли подтвердить гипотезу или нет, это решение об успешности/не успешности эксперимента оставалось в области неопределенности. А значит зритель либо должен был вообразить исход эксперимента, либо же, наоборот, оставить результат невыясненным.

Зрительский опыт восприятия «Первичных записей» был заведомо фрагментарен. Зайдя в пространство на «Фабрике» во время презентации можно было услышать только одну из «документаций» четырех экспериментов. Правда, задержавшись — дождаться остальных. Каждая из документаций состояла из четырех частей, зрительница могла слушать их в соответствии с текстом или же, наоборот, изменить порядок прослушивания по собственному усмотрению, не следуя воображением за текстом, а простаивая собственные траектории.

Алексей Боголепов и Егор Рогалев. Экскурсия по скульптурному парку «Разговор с хаосом»

23.05.17
Ленинградская область
1 569        0        FB 0      VK 4

Текст и фото: Ольга Данилкина

Встреча на вокзале небольшой группой — электричка — автобус — пешеходная прогулка до места. В ассоциативном ряду локальному автору не обойтись без «Коллективных действий»: тот же эскапизм, с тем различием, что побег совершается не от государственных обычаев, а будто бы от институциональной системы искусства как таковой. Экскурсия — часть проекта Боголепова/Рогалева, который сейчас показан на «Опытах нечеловеческого гостеприимства»opiti-vac-31Подробности в тексте Ольги Дерюгиной в ММОМА в Москве: прогулка с комментарием художников по местам, о которых идет речь в работе на выставке. «Скульптурный парк» — художнический жест именования заброшенной территории бывшего научно-испытательного полигона ударных и электромагнитных воздействий под Петербургом. Он был построен в 70-х, а с 90-х потерял свое прежнее назначение и зажил новой жизнью.

Местность складывается из соснового леса и техногенных «осадков» советской эпохи. Последние можно условно, соблазнившись наукообразным упорядочиванием, разделить на две группы: холмы и впадины, образовавшиеся в ходе экспериментов («земляные работы»), и архитектурные «наросты», которые принимают разные формы — складываются в геометрические фигуры, распадаются на бетон, металл, дерево, шарики пенопласта, а иногда обнаруживают следы вновь исчезнувших постояльцев. Но едва это имеет смысл: большинство «случаев» не находят отклика в повседневном опыте и языке, их практически не удается «узнать» (что, например, вы будете делать с тремя бетонными плитами, сложенными в треугольник, с металлическими крюками внутри?). Вынесенная в пассив местность, как и исчезающие диалекты, остается, с одной стороны, на откуп специфического незаинтересованного знания (ученого, практика узкой специальности, фаната — кто из них художник?), с другой — обрастает мифологиями, которые возвращают ему понятность. Буквально эти образования зарастают мхом и прочими природными оккупантами, отчего их плоскости сливаются с природным ландшафтом, являя общее место сегодняшних интеллектуальных трендов — обманчивость границы человеческого и природного.

Для интенсивности не-узнавания решающим оказывается опыт присутствия: поездка становится медиумом, как фотография, объект или инсталляция. Этот медиум физически оперирует уже не столько вещами, сколько конкретным пространством и единичной ситуацией. Таким образом к смещению по вертикали иерархии понятия места — которое в данном случае являет себя субъектом, а не местом действия — добавляется смещение произведения: от завязанного на вещах и их художнической конфигурации оно смещается к непосредственному опыту без налета опознавательной «художественности».

Третьим смещением будто бы становится статус зрителя: он вот-вот да выходит на равную позицию с художником, но в то же время туристический «гостеприимный» окрас экскурсии заставляет в этом усомниться. Экскурсия суть организованная группа людей, которые отправляются по запланированному маршруту под началом гидов в назначенный час. Художники дополняют прогулку своим комментарием, в котором — ментальная сетка с описательными категориями топологии и других попыток человека понять окружающий мир с помощью математики. Спасает то, что смещен предмет: в нем нет ничего туристического и прагматически целеположенного — таким образом художник обращает внимание на периферию, ненужное и неочевидное, приглашая разделить свой опыт, и предлагает для этого свою навигацию и рассказ без претензии на истину в последней инстанции.

Добавить комментарий

Новости

+
+

Загрузить еще

 

You need to log in to vote

The blog owner requires users to be logged in to be able to vote for this post.

Alternatively, if you do not have an account yet you can create one here.